Бисмарк

По мнению многих исследователей, это прошение об отставке было едва ли не единственным, написанным совершенно искренне. В середине 1870-х годов он постоянно жаловался на отвратительное состояние здоровья — расстройство пищеварения, боли в лицевых мышцах, хроническая усталость, боли в суставах, невозможность долго стоять или ходить[642]… История с публикацией в «Крестовой газете» и поражение в «военной тревоге», безусловно, оказали сильное негативное психологическое воздействие на Бисмарка. Это, в свою очередь, сказывалось на рабочих процессах. «Вероятно, из-за плохого самочувствия или отсутствия в столице Бисмарк утрачивает связность действия, — писал Люциус в феврале 1875 года. — Он слишком редко видит коллег, оставляет их без указаний и жестко вмешивается только тогда, когда они уже двинулись в определенном направлении»[643].

Однако король, как и всегда, отказался принять отставку. Он заявил, что ни за что не расстанется со своим верным паладином и готов предоставить ему любой отпуск для поправки здоровья[644]. Значит, необходимо было двигаться дальше. Не позднее 1876 года Бисмарк начал готовить почву для консервативного поворота во внутренней политике. Проблема заключалась в том, что ему необходимо иметь парламентское большинство, на которое он мог бы опереться. Помимо либералов, в Рейхстаге существовали две достаточно крупные группировки, с которыми стоило считаться. Это были консерваторы и Партия Центра.

Отношения и с теми, и с другими в середине 1870-х годов складывались весьма напряженно. Примирение с консерваторами, впрочем, выглядело более реальным. Аксиомой для них была верность монарху, а монарх поддерживал своего канцлера. Кроме того, фундаментальных политических расхождений между лидерами консерваторов и Бисмарком не существовало; все разногласия касались Культуркампфа и сотрудничества правительства с либералами. Прекращение как одного, так и второго автоматически устраняло препятствия на пути сближения. К тому же жесткая конфронтация с правительством не устраивала многих представителей консервативного лагеря, которые в начале 1876 года стали выступать за прекращение конфликта.

Именно благодаря им 7 июля 1876 года на свет появилась Германская консервативная партия. Она объединила различные группировки немецких правых, существовавшие как в Пруссии, так и за ее пределами. Тем самым осуществилась давняя мечта Бисмарка о сильной консервативной партии. В ее программе говорилось о сохранении прав и прерогатив монарха, усилении значения религии, необходимости бороться с социализмом и защищать интересы сельского хозяйства. Текст программы был подробно согласован с Бисмарком. В первые месяцы своего существования Германская консервативная партия еще в определенной степени дистанцировалась от «железного канцлера», однако с 1877 года поддерживала его практически во всех начинаниях.

Гораздо сложнее оказалось с Партией Центра. Надежды Бисмарка на то, что ему удастся добиться быстрого примирения с политическим католицизмом, не оправдались. Первым шагом канцлера стало фактическое прекращение в 1876 году Культуркампфа; стоит подчеркнуть, что это было следствием заката Либеральной эры, а не его причиной, как часто утверждается. Однако остановка наступления была воспринята Партией Центра как признание Бисмарком своего поражения и не добавила Виндтхорсту и его товарищам ни грамма уступчивости. Более или менее серьезное сотрудничество стало возможным только по прошествии определенного времени и после того, как в Ватикане сменился понтифик. До самого конца правления Бисмарка Партия Центра оставалась в оппозиции, хотя и не такой принципиальной и непримиримой, как в начале 1870-х годов.

В ситуации с политическим католицизмом достаточно четко проявился один из существенных недостатков Бисмарка — недооценка противников. Он часто рассматривал силы, с которыми ему приходилось иметь дело, как простые фигуры на шахматной доске, которые он мог передвигать по своему усмотрению. Если фигуры начинали проявлять самостоятельность, это порой серьезно нарушало его планы. Будучи человеком, подходившим к политике с сугубо рациональной точки зрения (что не мешало ему быть эмоциональной личностью), «железный канцлер» часто подсознательно ожидал столь же рационального подхода от других, и это тоже становилось источником ошибок.