Бисмарк

В итоге Герберт был вынужден нарушить данное княгине обещание и отказаться от брака. Насколько тяжело далось ему это решение, можно увидеть из писем, адресованных друзьям. «Я делаю это не по своей воле, потому что для меня невозможно такое даже по отношению к самому последнему человеку; я никогда не бросал в беде никого, кто доверился бы мне, это противоречит моему характеру. […] Я не могу ничего забыть, ни себе ни другим, и то, что именно здесь, когда все складывалось согласно моим желаниям, я оказался в невозможной ситуации и нахожусь под жесточайшим принуждением действовать иначе, чем это ожидала несчастная княгиня, иссушает мое сердце и наполняет его горечью»[689]. В другом письме Герберт заявлял, что прекрасно понимает ощущения людей, которых в древности разрывали лошадьми, что теперь в его жизни не будет ни одного счастливого дня, что «лишь мысль о том, что скоро мне может прийти конец, утешает меня»[690]. Из этого конфликта он вышел с тяжелой душевной травмой, оказался, по сути, психологически сломлен, стал меланхоличнее, более резким и отчужденным по отношению к окружающим, еще глубже погрузился в работу. В 1880-е годы современники практически единодушно отмечали его циничное отношение к окружающему миру, презрение к людям и высокомерие. Он стал с глубокой ненавистью относиться к Блейхрёдеру, пытавшемуся по поручению канцлера воздействовать на княгиню цу Каролат.

Однако и его отцу конфликт дался непросто: вся эта история сыграла далеко не последнюю роль в стремительном ухудшении его здоровья весной — летом 1881 года. Бисмарк не был бессердечным тираном, готовым с легким сердцем переступить через собственного сына. Он, безусловно, в определенном смысле принес счастье Герберта в жертву своим политическим амбициям, однако в то же время вполне искренне считал планируемый брак плохим вариантом для собственного сына. В конце концов, и в наши дни миллионы родителей поступают в аналогичной ситуации точно таким же образом. А для Бисмарка речь шла о большем, чем личная судьба его сына: в Герберте он видел политического преемника, продолжателя своего дела, а значит, неудачный брак угрожал будущему всей империи. Вероятно, в дальнейшем он чувствовал определенную вину перед Гербертом, что заставляло его уделять старшему сыну еще больше внимания и заботы. В 1886 году Бисмарк писал своему отпрыску: «Не перегружай себя работой […]. Береги себя ради меня, если не хочешь делать это ради себя. Я не могу обойтись без твоей поддержки»[691]. Канцлер продолжал внимательно наблюдать за личной жизнью Герберта и, узнав о его отношениях с некой вюртембергской фройлейн фон Рейшах, просил младшего сына навести о ней справки, а затем выступил категорически против женитьбы на этой «охотнице за состоянием»[692]. В этом же 1886 году Герберт, успевший поработать в качестве своеобразной стажировки в нескольких посольствах, стал статс-секретарем по иностранным делам, официально заняв должность ближайшего помощника отца во внешнеполитических вопросах.

Младший сын Бисмарка, Вильгельм, предусмотрительно дистанцировался от политической карьеры и тесного сотрудничества с отцом. «Жизнь с папой и постоянное деловое общение с ним для любого, кто его любит и не хочет доставлять ему неудобств, принимают крайне изматывающий характер. Это требует огромных затрат нервов», — писал он[693]. Поэтому Вильгельм избрал карьеру в провинциальной администрации, на достаточно большом удалении от Берлина. Неглупый и самостоятельный, он женился на своей кузине баронессе Сибилле фон Арним-Крёхлендорф, заключив, пожалуй, самый удачный брак в семействе Бисмарков. Именно Вильгельм, по сути, спас жизнь отцу, порекомендовав ему доктора Швенингера. Тем не менее сам он вел нездоровый образ жизни, отличался тучностью, и его отец еще в 1891 году пророчески сказал, что младший сын вряд ли проживет долго. Он оказался прав: Вильгельм пережил «железного канцлера» всего на три года, скончавшись в 1901 году первым из его детей.

Отношения с дочерью Марией складывались у Бисмарка вполне гармонично. Правда, она обладала достаточно ограниченным умом и кругозором, чем иногда бесила отца, но, в конечном счете, она была женщиной. Привязанность «железного канцлера» к дочери оказалась подкреплена еще и тем обстоятельством, что она первой из его отпрысков подарила «железному канцлеру» внуков. Как и мать, Мария во всем слепо поддерживала отца. «Для ее природного ума у нее примечательно узкий круг интересов, — сказал однажды Бисмарк. — Это муж, дети и мы, но больше ни один человек ее не интересует, не говоря уже о человечестве. Причина в том, что она внутренне ленива»[694]. Зять канцлера Куно фон Ранцау входил в ближайший круг его помощников и часто выступал в роли личного секретаря своего тестя в Варцине или Фридрихсру.