Я просил короля, в случае его нежелания последовать моему совету, освободить меня от моих обязанностей министра при продолжении войны. С этой запиской я отправился на устный доклад… Под впечатлением, что мой совет отвергнут, я, вернувшись в свою комнату, был в таком настроении, что мне пришло на ум, не лучше ли броситься из открытого окна четвертого этажа? Я не обернулся, когда услышал, что вошел кронпринц. Я почувствовал, как он положил мне руку на плечо, и услышал: „Вы знаете, я был против войны, вы считали ее необходимой и несете ответственность за это. Если вы теперь убеждены, что цель достигнута и что теперь следует заключить мир, я готов помочь вам и поддержать ваше мнение у отца“. Затем он отправился к королю и вернулся через полчаса со словами: „Это стоило мне большого труда, но отец согласился…“»
11
12
— Кажется, ваши русские друзья не рады нашей победе над Австрией, — сказал король. — Вот, мне пишет наш посланник из Санкт-Петербурга: Горчаков собирается созвать европейский конгресс, чтобы установить новые границы на карте Европы. То есть не мы, а они будут диктовать нам границы нашей победы!
— Ваше величество, — отвечал Бисмарк, — есть простой способ успокоить русских.
— Ну? И какой же?
— У русских есть одно секретное слово, которое решает все вопросы.
— Говорите же!
— По-русски это называется «взятка». А по-нашему Bestechung, Stich.
— Гм! Вы собираетесь меня разорить?
— Нисколько!
— Тогда какую же взятку вы можете предложить императору России?
— Ваше величество, по Парижскому договору Россия после Крымской войны лишилась права иметь военный флот на Черном море. В обмен за пересмотр этого договора вы можете предложить императору Александру поддержать все наши завоевания в Австрии.
— Мой друг, это гениально! И нам это ничего не будет стоить!
— Больше того, ваше величество! Это обяжет не только вашего племянника, но даже его внуков быть нам благодарными!
— Ну, уж теперь-то ваша русская возлюбленная составит вам компанию в Биаррице!
— Никак нет, ваше величество, — сказал Бисмарк. — Она ждет ребенка.
Часть шестая
ВЕЛИКИЙ ОДИНОКИЙ
1
Брюссель, май 1867 г.
Крик грудного ребенка был слышен даже на улице дэ Фрэ, но князь Орлов не слышал или, точнее, не слушал его. Он читал письмо Бисмарка, только что пришедшее из Берлина дипломатической почтой.
«