Бисмарк. «Железный канцлер»

Летом 1861 года представители различных либеральных группировок, недовольные действиями правительства в военном вопросе, образовали Прогрессивную партию. Именно она стала главным оппонентом правительства в разгоравшемся конфликте. В конце 1861 года прогрессисты одержали убедительную победу на парламентских выборах. Почувствовав свои силы, они решительно отказались принять предложенный правительством проект бюджета на следующий год, пока не будет достигнут компромисс в военном вопросе.

В 1862 году кризис достиг своего пика. За роспуском ландтага и отставкой либеральных министров последовала новая, еще более оглушительная победа прогрессистов на выборах. Новая попытка добиться компромисса на переговорах к успеху не привела. Депутаты требовали сокращения срока службы в армии до двух лет, ограничения военных расходов и сохранения прежней роли ландвера. Роон был готов пойти на частичные уступки, но король был несгибаем. Он скорее отрекся бы от престола, чем капитулировал в вопросе, связанном с армией. К середине года ситуация практически зашла в тупик.

«Большие кризисы формируют погоду, которая способствует росту Пруссии» — писал Бисмарк еще в 1854 году[215]. То же самое можно сказать и о нем самом. Первым кризисом, который вынес его на поверхность прусской политики, стала революция 1848–49 годов. Теперь назревал второй, и Бисмарк внимательно следил за его развитием. Он прекрасно знал, что его друг Роон понемногу склонял монарха к тому, чтобы назначить его главой правительства. «Если б мои противники знали, какое благодеяние они совершают мне своей победой и как искренне я желаю им этой победы!» — писал Бисмарк в одном из своих писем[216].

В марте 1862 года Бисмарк был отозван из Петербурга. Симптоматично, что на первых порах место нового назначения оставалось неясным, о дальнейшей судьбе дипломата решение предстояло принять только после его возвращения в столицу. Бисмарк прибыл в Берлин 10 мая, в разгар кризиса. Слухи о том, что именно он возглавит правительство, множились с невероятной скоростью. «Во имя Господа, только бы он не стал министром! — писала в эти дни продолжавшая глубоко и искренне ненавидеть Бисмарка королева Аугуста. — Ошибается в своих расчетах тот, кто верит, что такой человек может послужить нашей стране, ведь он готов рисковать всем и является всеобщим кошмаром»[217].

Сам «железный канцлер» в своих «Мыслях и воспоминаниях» писал о том, что вовсе не стремился окунуться в водоворот борьбы. «Не скажу, чтобы эта перспектива была мне приятна и настраивала меня на деятельный лад, — писал он. — Меня угнетало сознание, что мне предстоит трудное и ответственное дело взамен приятного и не обязательно ответственного поста влиятельного посланника. При этом я не мог составить себе точного представления о степени и характере поддержки, на которую я мог рассчитывать со стороны короля, его супруги, моих коллег и в стране для борьбы с надвигавшимися волнами парламентского господства»[218]. Однако любой мемуарист склонен задним числом приукрашивать реальность, и к Бисмарку это относится еще в большей степени, чем ко многим другим. Разумеется, он прекрасно понимал, что занимать пост главы правительства в самый разгар внутриполитического кризиса — дело крайне сложное и рискованное. Но только так у него мог появиться шанс претворить в жизнь свою политическую концепцию, получить возможность действовать самостоятельно. Поэтому, как бы сильны ни были на самом деле его сомнения, Бисмарк в любом случае стремился возглавить прусское правительство.

«Относительно Лондона и Парижа не принято никакого решения. По степени вероятности варианты в настоящий момент выстраиваются так: Берлин, Париж, Лондон. Возможно, в ближайшие дни это снова поменяется» — писал он 15 мая Шлёцеру[219]. Но время шло, а определенности не прибавлялось. Вильгельм колебался. Проведя в Берлине две недели, Бисмарк обратился к королю с практически ультимативным требованием: или отправить его в отставку, или принять, наконец, решение о новом назначении.

Однако Вильгельм не решался на данном этапе поставить во главе правительства человека, который явно будет стремиться обострить ситуацию. По его мнению, назначение Бисмарка министром-президентом окончательно перекрыло бы дорогу к компромиссу с парламентом. «Бешеного юнкера» стоило пока придержать в резерве. 26 мая Бисмарк, награжденный в ознаменование своих прежних заслуг орденом Красного орла первой степени, был направлен в качестве посла в Париж. На прощальной аудиенции король попросил его не обустраиваться слишком капитально, одновременно заметив в разговоре с Гогенлоэ: «Думаю, его надо отправить еще в Париж и Лондон, чтобы он повсюду познакомился с влиятельными людьми, прежде чем стать министром-президентом»[220]. Роон также сообщал своему протеже, что тот вряд ли надолго задержится во французской столице.