Бите-дритте, фрау мадам

– Надо же какое совпадение, – бормочу я, решительно отодвигая стакан. – Она его забрала и иловские молодчики остались ни с чем. Слава богу…

– Нет, не слава, – Семен помрачнел и даже отодвинул вслед за мной непригубленный стакан. В его взгляде отвращение мешалось с вожделением – как будто вместо стакана перед ним стояла последняя деревенская потаскуха. – Когда они его у меня не нашли, то не успокоились. А захотели выяснить, куда я его спрятал. Попался среди этих козлов один башковитый, решил, что по-плохому со мной договориться не получится. И договорился по хорошему, – он снова посмотрел на водку. – Поначалу они мне ее через воронку заливали. Ну, а потом… Потом не помню. Очнулся под вечер на кровати, не связанный, и никого нет. А это значит, что я им про избушку Егоровны спьяну все выболтал…

Его горе было столь искренне и велико, что Семен отбросил последние сомнения и одним движением опрокинул в себя ненавистный стакан. А я, отвернувшись от шепотом матерящегося Романовского, молча смотрела на проступающие сквозь предрассветный сумрак очертания леса. И словно подслушав мои мысли, Семен виновато пробормотал:

– У нас в Дмитровке все знают, где избушка Егоровны. Хотя к ней редко кто в гости решается заглянуть. Ну, только если болячка какая серьезная прицепится… Недоброе там место. И, как бы это… Страшноватое. Даже днем. А уж ночью туда мужиков даже самогонкой не заманишь, но я провожу тебя. Если захочешь, конечно…

Я молча встала и направилась к выходу, цепляясь за складки половиков и вслушиваясь в раздающееся позади сопение Романовского.