Битте-дритте, фрау-мадам

— Потому что вы уверены в том, что Иловский сдержит слово и не причинит вашему сыну никакого вреда. Значит, в моих услугах вы больше не нуждаетесь.

— Не знаю. Наверное… — растерялся бизнесмен, но, подумав, добавил: — И все-таки я прошу вас остаться на ночь. Утро вечера мудренее. А завтра на свежую голову обсудим все еще раз. Договорились?

И мы договорились. Потом я отправилась помогать своему подопечному с распределением пирога. Причем изрядная часть капустника так и не попала на тарелки гостей, направляясь прямиком в наши голодные рты. Баба Степа фиксировала все не по-старчески острыми глазками, но на удивление не препятствовала, а лишь вздыхала и трепала Пашку по вихрастому затылку.

Тихая мелодия, выведенная скрипками и фаготами в быстро опускающейся почти тропической ночи, настраивала на стопроцентный лирический лад. И кого-то очень не хватало, чтобы, отдавшись колдовской музыке, скользить в танце по выбеленной известью кухне, вокруг огромной квадратной плиты, до сих пор пышущей огненным жаром. И этот кто-то нашелся очень быстро.

— Р-р-разрешите вас пригласить, — неожиданно материализовавшийся за спиной Николай дурашливо щелкнул каблуками. Он не сменил «цивильной» одежды, так что выглядел весьма и весьма, несмотря на бороду и легкий алкогольный блеск в глазах. Однако, когда его рука оказалась у меня на талии, и мы действительно сделали несколько танцевальных па, я скисла. Не та это была рука. И обладатель ее не тот. И еще очень хотелось понять, знает ли Алексей о тайных (или не тайных?) встречах друга детства с очаровательной Сашей?

— Что-то рановато вы, Николай Сергеевич, явились, — бросила я пробный шар. — Гости-то великосветские еще не расползлись окончательно. А одна журналистка, Оксана, кажется, вообще ночевать останется. Уж больно захотелось в настоящей русской избе на печи выспаться. А посему Зацепин позволил ей провести одну ночь в «девичьей» избе.

— Какая печь, — хмыкнул Николай, — Жара, как Парагвае. Максимум на что она может рассчитывать, — настоящая лучина. А я буду следить и дергаться, как на электрическом стуле, пока эта лучина не погаснет. Пожарная безопасность, чтоб ее… Одна шальная искра — и тут начнется вторая Хатынь. И это несмотря на специальную пропитку. Так что, как только своего подопечного уложите, назначаю вам свидание при луне. Все равно мне ночь не спать. Слышали, кто сегодня к Лехе приезжал? То-то и оно…

— Но ведь Иловский сказал, что никого не тронет.

— Этот скажет! — Николай фыркнул не хуже жеребца. — А потом… Знаю я таких человеколюбцев. Работник азартного труда! Днем с кетменем, а ночью с кистенем…

— Ну, вы как хотите, а я спать буду, — заявила я, потихоньку освобождаясь от танцевальных объятий. — Слышишь, Павлик? Кончай к коктейлям тянуться, они все равно безалкогольные. Правое плечо вперед, в чулан шагом марш!

Принявший игру Пашка по военному развернулся и, высоко поднимая прямые как палка ноги, замаршировал к выходу. Я направилась следом, а за мной поплелся Николай, бормоча под нос нечто нелестное в мой адрес. На минутку задержавшись у стоявшего на ступенях Панфилова-старшего, Пашка получил положенную дозу отцовской любви в виде выговора за утреннее поведение, после чего был отпущен в опочивальню. Я тоже удостоилась пожелания спокойной ночи и, оглянувшись на пороге чулана, увидела, как мой наниматель, взяв под руку задержавшегося гостя, шествует к оставленной у шлагбаума машине.

Господи, наконец-то я высплюсь! Переполненный событиями вечер заставлял глаза слипаться, а скулы ныть от чудовищно широких зевков. Даже разболтанные пружины кровати, певшие «Спят усталые игрушки» при любом движении, не могли испортить мне долгожданное свидание с Морфеем. Уснула я мгновенно. И так же мгновенно проснулась, даже сквозь сон ощутив чужое присутствие. Подпрыгнув едва ли не под потолок и вызвав к жизни многоголосый хор ржавых пружин, я успокоилась так же быстро, как и завелась. В полуметре от меня белесым приведением торчала баба Степа и безмолвно манила легкой старческой рукой.

Выскользнув из чулана следом за Степанидой Егоровной, первым делом я очень вежливо поинтересовалась, какого дьявола меня будят ни свет ни заря?! И поскольку до зари действительно оставался как минимум час, баба Степа даже соизволила извиниться. А потом попросила приступить к занятиям по самообороне! Надо же, не забыла! А говорит: склероз…

Если бы кто-нибудь видел нас со стороны! Баба Степа с упрямством, достойным узбекского ишака, заставляла меня показывать все новые и новые приемы. Я вяло открещивалась, пытаясь донести до тронутого склерозом восьмидесятидвухлетнего мозга известную истину: больше не значит лучше. В конце концов мне удалось убедить Степаниду Егоровну, и мы в течение целого часа отрабатывали два простых приема, доступных даже такому божьему одуванчику.