Битте-дритте, фрау-мадам

— Ответь, — я протянула телефон растерявшемуся Пашке. — Я не хочу говорить с этим человеком. Не хочу, чтобы он знал, где я нахожусь. Скажешь, что телефон этот купил у какой-то чокнутой тетки на Киевском вокзале. За пятьсот рублей. Давай, жми на кнопку.

Враз посерьезневший Пашка, не сводя с меня глаз, решительно вдавил кнопку и ломким голосом пискнул:

— Алло.

Я не слышала, что сказал мальчишке его старший тезка, но лицо Пашки вытянулось и слегка позеленело. Он ответил, как я просила, и поспешно прервал разговор. Слишком поспешно.

— Спасибо, — как можно теплее поблагодарила я, выключая мобильник. — Грубый дядя сильно ругался?

— Н-нет, — Пашка нервно сглотнул. — Не сильно.

— Вот и хорошо, а теперь пойдем в аэрохоккей сыграем. За счет заведения, — подмигнула я маящемуся рядом хозяину клуба.

Но дальнейшим нашим развлечениям был неожиданно положен конец. Едва мы переместились из закусочной зоны клуба в зону игровую, как Пашка неожиданно толкнул меня под руку.

— Смотрите!

Проследив за мальчишеским взглядом, я увидела входящую в клуб Сашу Панфилову в сопровождении Николая, подобно нам удравшего с великосветского раута. Быстро оглядевшись, они сели за свободный столик и, поглощенные разговором, даже не заметили, как мы с моим подопечным выскользнули из клуба, хоть и сидели почти у самой двери. Мало ли какие мысли родились в моей голове, когда я мельком увидела, как Чинаров успокаивающе положил руку на тонкое Сашино запястье. Хорошо, что Пашку больше занимало, чтобы его мама и вожатый не заметили нас, крадущихся за их спинами, как Следопыт с Чингачгуком.

— Уф, чуть не заметили, — облегченно вздохнул он, очутившись на свежем (а на самом деле жарком и душном) воздухе.

— Ну и заметили бы. Ничего страшного, — отмахнулась я, погруженная в свои невеселые думы, вызванные к жизни разбередившим душу звонком.

Какое-то время мы шли по дороге в полном молчании. Я лениво помахивала рукой перед капотами проносящихся мимо машин, а Пашка загребал сандалиями придорожную пыль.

— А что такое железная дева и испанский сапог? — неожиданно спросил он, когда очередной «КамАЗ» проигнорировал мою поднятую руку.

— Средневековые орудия пытки, — автоматически ответила я, но потом заинтересовалась: — А почему ты спрашиваешь?

— Да этот, который вам звонил… Он, когда мой голос услышал, сказал, что если я правдиво отвечу, откуда у меня этот телефон, то долго мучиться не буду. А после того как я ответил, он еще кое-что сказал. Сказал, что если я вру, то железная дева и испанский сапог покажутся мне Диснейлендом по сравнению с тем, что он со мной сделает. Это правда?

— Что «правда»? — растерялась я.

— Что он это со мной может сделать? Не зря же его имя в вашем телефоне — Садист.

— Нет, Паша, — печально рассмеялась я. — Он, конечно, много чего может сотворить. Только не с тобой. Так что бояться тебе нечего.

А сама подумала, что уж кому бояться, так это мне. Если не Павла Челнокова, который, как ни крути, меня любит, то хотя бы моего нынешнего нанимателя — Алексея Панфилова. За сегодняшнюю самоволку я могу в прямом смысле ответить головой. Представляю, что он мне скажет, когда мы наконец вернемся!

— Спасибо, — серьезно и проникновенно сказал Алексей Панфилов, столкнувшийся с нами нос к носу у входа в бывший чулан. — Честно говоря, я чувствовал себе гораздо спокойнее, когда вас не было.

Скрыв под вежливой улыбкой совершенное невладение ситуацией я, протолкнула Пашку в чулан и наобум предположила:

— Он приезжал? Вы договорились?

— Договорились… — Рот Панфилова ощерился, как будто собирался выдать вместо слов отчаянный рык пойманного в капкан волка. — Если ультиматум можно назвать договором. — И снова добавил: — Хорошо, что вас не было. Потому что это было так…

Узнав о том, что его сын вместе с чертовой телохранительницей удалились в неизвестном направлении, Алексей Панфилов не просто разозлился. «Что эта… себе позволяет?!» и «Вернутся — убью!» были самыми невинными мыслями из беснующегося в его мозгу шквала. Несмотря на все старания, он так и не смог влиться в лениво-чопорное течение бала, озадачивая собравшихся застывшим лицом и невнятным бормотанием. И не было рядом любимой жены, успокаивая которую он смог бы взять себя в руки. Тихое бешенство бизнесмена продолжалось почти час, пока рев мощных моторов не заглушил звуки скрипок и виолончели.

Три черных джипа, сверкая в лучах заходящего солнца оранжево-розовыми дугами, стремительно вылетели из-за кустов и, подняв тучу пыли, затормозили у парадного крыльца. Пока их дверцы открывались, чтобы выплеснуть на землю людей, совсем недавно откликавшихся на нелепое «пацаны», а теперь стоящих из себя благородных «секьюрити», Панфилов успел выскочить на крыльцо. Он ни секунды не сомневался в том, кто именно пожаловал на его бал, не дожидаясь официального приглашения. И в том, что визит этот не сулит ему ничего хорошего.