Битте-дритте, фрау-мадам

Давно миновали те времена, когда я вжимала голову в плечи, заслышав громкую ругань соседа по переполненному автобусу, но и преуменьшать опасность было бы глупостью. Со мной действительно не будут долго мучиться, а предпочтут помучить меня. Как далеко смогут они зайти, и как далеко смогу зайти я в своем упрямстве и чувстве долга? Всеми силами стараясь отогнать от себя эту мысль, я продолжала твердить:

— Вы меня с кем-то путаете. Я никого не похищала. Вы же сами говорили, что якобы я в маске была. Тогда как эта долбанная журналистка могла меня опознать?

— А вот как! — Лысый схватился за наручники и развернул мои руки ладонями вверх. — Вот по этому самому порезу! Журналистка Оксана Корнеева утверждает, что узнала его. Она увидела порез у вас на руке во время вашей последней встречи в музее Панфилова. И точно такой же порез она заметила у похитителя, когда он ладонью уперся в стеклянную дверь.

— И вы задержали меня только на основании этих показаний? — я старалась говорить спокойно и размеренно. — Да мало ли кто может порезать себе ладонь. Она ведь видела мой шрам и шрам похитителя едва ли несколько секунд. Как она может утверждать, что один и тот же шрам?

— Значит, может, — вмешивается первый подполковник. — Гражданка Корнеева утверждает, что у нее фотографическая память. И после того, чему она стала свидетелем в незаконном детском лагере, организованном Панфиловым, ваш шрам она никогда не забудет. Кстати, о том нападении мы потом поговорим. А пока еще раз: где вы были вчера с половины одиннадцатого…

Мы толкли воду в ступе еще несколько часов. Из последних сил я удерживалась от того, чтобы не упасть с неудобного табурета. Зверски ныла спина, а жажда мучила так, что впору было выпить половину Байкала.

— Да зачем мне его похищать?! — мой истеричный выкрик заставил подполковников значительно оживиться. Чернявый, вон даже со стола соскочил, а лысый привстал с мягкого кожаного кресла.

Моему измученному мозгу потребовалось значительное время, чтобы сообразить, они просто приветствуют неслышно вошедшую в кабинет персону. И хотя нежданный посетитель находился точно за моей спиной, я уже догадалась, кого именно в РОВД встречают с таким почетом.

— А затем… — звучный голос Петра Петровича Иловского, памятный еще по пресс-конференции, не предвещал мне ничего хорошего, как и его разгневанный обладатель. — Тебе понадобилось похищать Панфилова, потому что за это похищение заплатила его жена.

Кажется, такое заявление внесло смуту даже в умы всякое повидавших подполковников. Не то, что в мою бедную измученную голову. Я смотрела на обманчиво спокойного Иловского и холодела при мысли, что он действительно верит в то, о чем говорит.

— Бред! — у меня еще нашлись силы фыркнуть в ответ.

— Да нет, не бред. — Иловский как-то плавно переместился за стол моих дознавателей, беспрекословно усевшихся на боковые стулья, и, перегнувшись через прожженную в нескольких местах столешницу, пояснил: — Я тут провел свое маленькое расследование и выяснил, что в семье моего партнера по сделке не все так безоблачно. Например, чудный ребенок — Пашка, как оказалось, не имеет никакого отношения к Алексею Панфилову. Он всего лишь сын его лучшего друга Николая Чинарова. Так что, исчезни сейчас бизнесмен Панфилов, его благочестивая женушка унаследует бизнес своего муженька и, наконец-то, сможет соединиться со своим любовником Чинаровым в новую крепкую семью. Настоящая мама, настоящий папа и общий сынок — не правда ли умилительно? Вот тебе и заплатили за то, чтобы ты похитила того, кто тебе доверял!

— Вздор, — я хотела, было, рассмеяться, но смех умер не родившись. — Если бы Саша хотела избавиться от мужа, то не стала бы мне платить за его похищение. Достаточно было вколоть ему тонюсенькой иглой дозу инсулина, и она уже вдова. Так что…

Тут в моем пересохшем горле что-то скрипнуло, не дав закончить фразу. Мама дорогая, как же я не догадалась раньше! Тот случай в кафе! Иловский не имеет нему никакого отношения. Стал бы он городить такой огород, если бы просто хотел избавиться от Панфилова? А если не хотел избавляться, то… Ой, Саша-Саша, безутешная жена. Как же ловко ты обманула всех нас! А Николай? Он не мог не знать, что она собиралась сделать. Или мог?

Я уже наполовину придумала обличительную речь, которую собиралась произнести перед преступной парочкой, когда Иловский не выдержал:

— Ты скажешь, где спрятала его, сука?! Не понимаешь, кому дорогу перешла?! Думаешь, что с тобой будут церемониться? Ошибаешься. Сегодняшняя ночь запомнится тебе надолго. И рада будешь забыть да не сможешь!