Bittersweet (СИ)

Идея с посещением церемонии вручения премии уже не казалась столь привлекательной, как прежде, хотя, стоит признать, он продолжал в разговорах упоминать, что нисколько не страшится перспектив. Когда победителем объявят Прим, ни один мускул у него на лице не дрогнет. Если возникнет необходимость в демонстрации форменного лицемерия, сделает всё в лучшем виде, расписав в красках свою любовь к бывшей коллеге, присыплет речь порцией обожания и восторгов, да так, что у неё не возникнет желания усомниться в правдивости сказанного. Впрочем, у неё такого желания при любом раскладе не возникнет, ведь она искренне уверена, что является единственной и неповторимой. Персона, рождённая блистать, но ошибочно засунутая на второй план.

Что ж. Триумф угнетателей оказался недолгим. Она так думала.

Ромуальд и Илайя сходились во мнении, что истина откроется, когда мюзикл вновь будет на сцене, а зал так и останется полупустым, ведь его главные звёзды больше не имеют к постановке никакого отношения. Они не интересовались дальнейшей судьбой постановки, Челси от работы оказалась отстранена, потому не знала, что и как там планируется обновлять, какими методами творение продвигать в массы и вообще поддерживать интерес зрителя. Нет, оно-то понятно, что теперь в основной состав перекочуют их дублёры, которые и раньше помогали в форс-мажорных обстоятельствах, однако им придётся очень сильно постараться, чтобы перехватить звание главных лиц постановки, ныне принадлежавшее Ромуальду и Илайе. Официально об их увольнении «Эган Медиа-групп» не объявляли, потому были подозрения, что Эйден не считает решение окончательным, в любой момент способен пойти на попятный. В противном случае, об этом уже кричали бы все газеты, делая ставки, насколько провальным окажется второй сезон, если состав почти полностью обновится.

Наверное, осознание собственной значимости должно было радовать Ромуальда, но его такое положение вещей несколько огорчало. В процессе работы над постановкой он сроднился с остальным коллективом, сумел проникнуться сценарием, окончательно примерив на себя роль своего героя, даже музыку полюбил, несмотря на то, что написала её личность, Ромуальду неприятная. Сотня-другая репетиций, и он уже начал воспринимать эти партии иначе, без предвзятости, а как часть своей истории, потому полюбил их и начал получать удовольствие от рабочего процесса. Пусть господина композитора он по-прежнему не особо жаловал, но отрицать его талант перестал, приняв это как данность. Энтони умеет создавать то, что привлечёт слушателей, но при этом не будет откровенной чушью без капли смысла. Создание таких пустышек было присуще многим. Мистер Уэбб умудрялся балансировать на грани, привлекая интерес, но при этом предоставляя своим слушателям качественные произведения.

Относительно его участия в церемонии пока толком не говорили, однако ходили слухи, что Энтони будет вручать одну из премий. Илайя склонялся к мысли, что награду из рук композитора примет Примроуз. Ромуальд придерживался той же версии развития событий. Всё пока было окружено флёром тайны, потому оставалось лишь гадать, чем оно обернётся в итоге. Ожидание, в общем-то, сложно было назвать томительным, поскольку до церемонии оставалось не более суток.

Всего один день, и пора позировать перед камерами. В последний раз, если повезёт. Во всяком случае, в ближайшее время выходов на сцену не планируется, контракты расторгнуты, а журналистов они сами не жалуют.

– Не думаю, что она решится на такое, – ответил Ромуальд. – Если только кто-нибудь по доброте душевной не скажет, насколько отвратителен подобранный наряд или что-то в этом роде. Почему тебя это заинтересовало?

– Понятия не имею, – честно признался Илайя. – Несмотря на то, что своей цели она достигла, и твой отец благополучно вышвырнул нас обоих из основного состава, я подсознательно ожидаю какого-то подвоха. Не знаю, почему так.

– Если бы премии раздавали, как положено, она могла рискнуть и постараться сорвать тебе номер. Испорченный костюм, лезвия в ботинках. Что-нибудь в этом роде.

– Тогда, пожалуй, стоит порадоваться, что меня миновала эта участь, – Илайя усмехнулся. – Знаешь…

– Да?

– Сегодня я буду предельно честным, и признаюсь, что мне не хочется посещать церемонию. Однако наступлю на горло собственной песне, и отправлюсь туда.

– Можем и пропустить. Вряд ли многое от этого потеряем. Хотя…

– Что такое?

– Челси тебе не говорила?

– О чём?

– Значит, не говорила.

– Она должна была?

– Думаю, что да, однако решила, как всегда, сыграть на эффекте неожиданности.

– Но тебе она рассказала?

– Да.

– И ты не поделишься со мной знаниями?

– Раз в разговоре с тобой промолчала, значит, планировала сохранить всё в секрете. Не буду ломать сестре планы, потому…

– Точно не скажешь?

Илайя присел на кровати и пристально посмотрел на Ромуальда. Ладонью осторожно провёл по ткани его футболки.

– Не скажу.

– Уверен?

– Да, – Ромуальд усмехнулся. – А что? Бросишь мне вызов?

– Стоит попробовать?

– Шанс есть всегда.

– Заманчиво, – уголок губ приподнялся. – Очень.

– Рискнёшь?