Bittersweet (СИ)

Он повернул голову только в тот момент, когда договорил всё до конца. Он не сомневался, что глазами встретится с насмешливым взглядом человека, неоднократно приказывавшего отказаться от роли. Не ошибся и вновь сглотнул с трудом. Ромуальд возвышался над ним в свете фар, оглядывал оценивающе, но смешинки и торжество были лишь в глазах. Губы оставались плотно сжатыми, и, в целом, он не походил на человека, довольного результатом.

Может, думал: «Жаль, что не добили».

– Мог бы сказать спасибо, – произнёс, спустя томительные несколько минут.

За это время Илайя успел подняться на ноги, но ладонь от плеча не убрал, продолжая зажимать намокшую ткань.

– За то, что заказал только избиение, а не убийство?

– За то, что появился и спас.

Илайя склонил голову набок, посмотрел пристально.

– Новая модификация романтического героя, на днях поступившая в продажу? Ромео, не думай, что тебя окружают исключительно дауны, не способные на активную мозговую деятельность. Мне несложно прибавить одно к другому. Сначала обещания превратить мою жизнь в ад, потом забавы с игрушечным пистолетом. Ты выходишь на новый уровень, и здесь уже действуешь осторожнее. Не слова, которые могут стать весомой уликой, а только хмурые взгляды. Действия чужими руками. Молодец. Взрослеешь на глазах, как наказала старшая сестра, так и поступаешь.

– То есть, ты не веришь в счастливые случайности?

– Прекрати, – усмехнулся Илайя. – Лучше скажи, что тебе нужно и проваливай. Хотел удостовериться, что меня не убили, а только немного порезали? Что ж, твои наёмные работники знают своё дело. В какой-то момент, мне действительно показалось, что они полоснут меня по горлу и скроются в ночи, но…

– По горлу? – Ромуальд встрепенулся, словно до этого мирно спал, а потом на него внезапно выплеснули целое ведро ледяной воды.

– Пф, – выдал Илайя, понимая, что разговор похож на очередную сцену из театра абсурда, а потому не стоит продолжения.

Он собирался промолчать, не растекаясь мыслью по древу, в попытках донести что-то до сведения собеседника, поскольку Ромуальд до последнего будет хранить молчание и вряд ли сознается в содеянном. Так просто его отпускать не планировали, ухватили за руку и дёрнули обратно. Ромуальд явно умел выбирать, потому что ладонь его перехватила как раз повреждённое плечо, и пальцы вместо того, чтобы коснуться прохладного заменителя кожи, попали на что-то мокрое и скользкое. Илайя тихо застонал, усилием воли умудрившись не скривиться. Он лишь зажмурился крепко, приоткрыл рот, хватая воздух, и запрокинул голову, попутно продемонстрировав и тонкую красную царапину на шее, от которой расходились неровные кровавые полосы, терявшиеся где-то под воротничком рубашки.

– Сука, больно, – выдохнул.

Ромуальд посмотрел на ладонь, окончательно удостоверившись, что это кровь.

То, чего он как раз не хотел и не просил изначально. Единственное, что он хотел, так это немного страха. Теперь операция, тщательно спланированная и продуманная в деталях, больше походила на уголовное преступление, а это уже совсем другой разговор, другие правила и вообще…

– Тебя отвезти в больницу? – спросил, поражаясь тому, насколько нелепо складывается ситуация.

– О, нет. Не утруждай себя. Я как-нибудь сам.

Илайя оторвал ладонь от повреждённого места, в надежде хотя бы примерно представить масштабы своих потерь. Боль не желала успокаиваться, продолжая бить по нервам, а кровь не останавливалась. Пожалуй, ему и, правда, не помешал бы визит в больницу. Вот только принимать помощь от Ромуальда было равнозначно подписанию контракта на эвтаназию. Илайя сомневался, что по дороге того не осенит гениальная идея, и вслед за приступом благородства не накатит волна бесконечной жестокости, которая приведёт к воплощению в жизнь недавней идеи. Вышвырнуть из машины и проехаться на полной скорости несколько раз, раскатывая напарника-неудачника по асфальту.

– Пойдём, – произнёс Ромуальд, теперь не распуская руки и стараясь держаться на расстоянии, попутно думая о том, что некоторых людей, вызывающихся оказать содействие, стоит вычеркнуть из списка друзей.

Перестать с подобными экземплярами общаться, но перед тем, как разорвать отношения, не помешает от души избить и пару раз врезать по яйцам, чтобы мозги прочистились от болезненных ощущений.

– Слушай, а это ведь даже забавно, – хмыкнул Илайя. – Сначала нанять громил, чтобы они меня в отбивную превратили, а потом приехать, изобразить заботу и подбросить до больнички, где меня залатают. Это, наверное, то, что я называю вершиной человеческого лицемерия. Маэстро. Неподражаемый. Хочешь искупить вину и сделать доброе дело? Окей, валяй. А я в благодарность заляпаю сиденье кровью и, если будет настроение, проблююсь тебе на коленки. Спасибо за заботу.