Битва

Сергеев с Умновым успели войти, поздороваться — тут было уже несколько военных, был и Бондарин, — когда впереди открылась дверь, сделанная заподлицо с деревянными панелями. С министром вошли Звягинцев, еще двое в штатском — крупные партийные руководители, как догадался Сергеев, — трое военных, тоже известные военачальники.

Когда расселись, министр весело и легко оглянулся на одного из штатских, чисто выбритого, чуть бледноватого, усталого, назвав его по имени-отчеству, сказал:

— Начнем, наверное?

Тот отозвался охотно:

— Конечно, конечно!

Ровно и спокойно, даже как бы сознательно приглушая голос, министр заговорил:

— Мы пригласили вас, товарищи, чтоб проинформировать о коренном, как мы считаем, вопросе нашей обороны, которым в последнее время занимался Центральный Комитет и правительство. Занимались и мы в Министерстве обороны. Поводом к тому послужило письмо главного конструктора системы «Меркурий» товарища Умнова Сергея Александровича. — Министр уважительно кивнул Умнову, сидевшему за столом впереди Сергеева. — А еще раньше были представлены записки члена-корреспондента Академии наук Бутакова, которого знаем хорошо, чьи заслуги ценим высоко, и маршала артиллерии Янова. Внимательное рассмотрение этих документов дает основание считать, что нам следует активизировать усилия, ускорить создание противоракетной системы. Требуется решительный и немедленный поворот, товарищи. При этом курс в создании такой системы должен быть взять на комплекс «Меркурий», как наиболее перспективный в техническом и военном отношении…

Сергеев свободно, всем корпусом развернулся к столу, за которым стоял министр, сидели штатские и высокого ранга военачальники, ловил каждое слово, каждую интонацию в сдержанной негромкости голоса маршала и все воспринимал обостренно, ему чудилось не простое, не обыденное — праздничное…

Маршал еще недолго говорил о причинах, которые привели к такому положению, сказал, что кое-кто оказался в плену заманчивых, но неверных идей «Щита», а это, в свою очередь, затмило перспективу и значение «Меркурия»…

Сергеев чувствовал, как теплота захлестывала его, он подумал, что радость его открыта всем, она на виду: выходило неловко, но он ничего не мог с собой поделать, горячительно повторяя: «Вот говорил же — повернется, повернется!»

— Это, товарищи, первое: информация… И, пожалуй, не самое важное. Важнее — нам поручено выработать меры, реальные, эффективные и, как говорится, способные на скорую отдачу… «Меркурий» должен быть поставлен в крайне сжатые сроки.

Оживляясь, щурясь в доброй усмешке, маршал оглянулся на сидевших в одном с ним ряду — на Звягинцева, на зампредсовмина (теперь Сергеев его узнал — к нему вначале маршал и обратился по имени-отчеству), — сказал:

— Секрета большого не выдам. В ближайшее время по этому поводу ожидаются серьезные решения. Те, кого это касается, будут привлечены для выработки этих решений. А сейчас, думаю, так… Тут товарищ Умнов, главный конструктор «Меркурия», и начальник испытательного полигона генерал Сергеев. Попросим в предварительном порядке сначала вас, Сергей Александрович, — министр опять учтиво кивнул в сторону Умнова, — высказать замечания, пожелания, если есть, конечно… — Заметив, что Умнов сделал движение, чтобы встать, министр слегка заторопился: — Понятно, что вот сейчас, товарищи, сразу, что называется, с ходу, трудно предположить, что все уж и определим… Не рассчитываем на это. А с завтрашнего дня начнем планомерно вырабатывать такие меры… Пожалуйста, значит, предварительно.

— У меня нет, — сказал, поднявшись Умнов. — Вернее, нового ничего нет. В письме все было изложено подробно.

— Принимаем к сведению. Спасибо!

Сергеев испытал легкую смятенность, — вот сейчас его черед встать и говорить! — все же успел подумать: «Умнов тоже взволнован, растревожен, но выдержку, какую выдержку проявил! Для него же это поворотный момент… Для него только?! Нет, для всех. Для всего дела…»

Он не закончил мысль, услышав, как назвал его фамилию министр; тут же, поднимаясь привычно, по-военному, с места, Сергеев, все еще чувствуя, как бушевало в нем волнение, усилием заставил себя вникнуть в то, о чем просил министр: рассказать, пока в общих чертах, о возможностях расширения и ускорения полигонных работ по «Меркурию».

— Подробно, как уже сказал, еще попросим все расчеты, — добавил маршал.

Нет, не зря, выходит, Сергеев готовился: он действительно коротко, но логично и точно все доложил — чувствовал это по собственной собранности, по удовлетворенным кивкам зампредсовмина и Звягинцева.

Прямо и твердо сидел маршал за столом, лицо его, освещенное еще не угасшим добрым настроением, было мягким, и он, казалось, видел лишь Сергеева и в чуткой настороженности слушал, не желая пропустить ни одного слова.

Когда Сергеев кончил, министр, в прежнем добром состоянии вновь оглядев своих соседей по ряду, спросил, есть ли дополнения, советы. Звягинцев, улыбнувшись, качнул крупной головой:

— Известно, нет ничего проще, чем давать советы!