Битва на Калке

Все монгольские династии со временем приняли религию покоренных народов. И если у самих монголов восторжествовал буддизм, основное население Великой степи – тюркские кочевники – поголовно стало мусульманами. Так что в случае с Новгородом Святополчьим имеет место скорее обман горожан послами (теми же бродниками) или попытка задобрить монголов, и не более того. Бытовавшее у многих тюрков и монголов несторианство, да еще в его «кочевом варианте» (с пережитками язычества), едва ли воспринималось на Руси как полноценное христианство. Вообще, в монгольских завоеваниях религиозный фактор не играл никакой роли, более того, в Ясе Чингисхана провозглашалось лояльное отношение к любому культу, а сами монголы к началу XIII в. в основной массе оставались язычниками, сочетавшими первобытный шаманизм с элементами самых разнообразных религий.

Так или иначе, в монголах видели обычных «поганых», в религиозном плане мало чем отличающихся от уже знакомых язычников. Война с последними считалась не просто обязательным, а исключительно «богоугодным» делом. С точки зрения христианской церкви, язычники поклоняются «бесам», никакой компромисс с ними не возможен. С другой стороны, в них видят и потенциальных христиан, и возможных подданных. После принятия христианства Киевская Русь в своей религиозной политике мало чем отличается от прочих европейских держав. Новая вера, по крайней мере в «старых» южных княжествах, очень быстро заняла господствующие позиции не только среди феодальной верхушки, но и среди городского и в значительной мере даже сельского населения. Рюриковичи настолько ощутили себя религиозными подвижниками, что даже сохранившиеся останки умерших (точнее убитых) в язычестве князей Ярополка и Олега Святославичей были торжественно окрещены. Но очень быстро выяснилось, что удачно христианизация, а с ней и политическая экспансия, происходят только в отношении соседних славянских и угро-финских племен.

Соседи-кочевники оказались более стойкими язычниками. Сам их образ жизни несколько затруднял принятие такой религии, как христианство, сформировавшейся на культурной почве оседлых народов. Множество половецких и монгольских аристократов крестились, но так и не стали ярыми поборниками новой религии и едва ли собирались обращать в нее своих соплеменников. Забегая вперед, можно сказать, что ни один кочевой народ в своей массе не стал христианским. Следует отметить, что и принявшие ислам тюркские кочевники соблюдали его догмы крайне поверхностно и, только перейдя к оседлости, загорались религиозным рвением. В той же Золотой Орде массовый переход в ислам в середине XIV в. почти никак не изменил ее политику. Ни Мамай, ни Тохтамыш ни о каком джихаде и не помышляли, и даже не пытались придать своим грабительским походам некую религиозную окраску.

Таким образом, и духовная, и светская власти Киевской Руси очень быстро убедились в невозможности глобальной христианизации половцев мирным путем, а популярный в средние века путь насильственный – «крещение или смерть» – в отношении степняков был невозможен. Реальная жизнь диктовала свои законы. Очень скоро с «погаными» не только установили контакты, но и стали заключать союзы в борьбе с другими христианами – с точки зрения церкви, вещь предосудительная. Поэтому та легкость, с которой христианские князья выступили на защиту половцев против монголов не должна нас удивлять. И хотя некоторые половецкие ханы из политических соображений шли на Калку в качестве новообращенных христиан, летописцы и не думали изображать произошедшее неким «крестовым походом».