Битва под Оршей 8 сентября 1514 года

Многочисленная переписка по проведению съездов свидетельствует, что ни глава Ордена, ни Василий III всё же не были информированы о намерении Максимилиана провести переговоры со всеми конфликтующими сторонами.[428]

Король Сигизмунд, больше всех желающий примириться с императором Священной Римской Империи, прибыл в Пресбург в начале марта 1515 г., затем приехал король Венгерский, ну а сам Максимилиан явился только 17 июля.[429]

Съезд в Вене открыла пафосная речь папского нунцыя Иоахима Вадиапа, в которой прозвучали пожелания об объединении «оплотов христианства» в борьбе с общими врагами — татарами и московитами. Тем не менее, переговоры на Венском конгрессе могли зайти в тупик. Дело в том, что короли-братья Сигизмунд и Владислав изначально поставили императору условия, которые он должен был выдвинуть своему союзнику-московиту: вернуть все захваченные земли со Смоленском, заплатить все издержки и возвратить все трофеи, включая пленных.[430]

Но император проявил всю свою изворотливость, чтобы не испортить окончательно отношения ни с Вильной, ни с Москвой. В ответных пунктах он согласился быть посредником в заключении «равного и справедливого мира», а в случае продолжения войны не оказывать Московиту никакой помощи.[431] Вследствие того, что Сигизмунд готов был отказаться от своей прежней политики, порвать связь с партией Запольяи и одобрить прежние брачные договоры между детьми Владислава и внуками Максимилиана, император решил примириться с Польшей.[432] Двойной брак детей венгерского и чешского королей с внуками императора, по сути, увеличивал шансы овладения Габсбургами коронами Чехии и Венгрии, в случае пресечения мужской линии Владислава. «Сигизмунд I, — пишет В. А. Артамонов, — без колебаний поддержал эти браки в обмен за договор о дружбе и мире с Максимилианом и отказ императора от патроната над Тевтонским Орденом и связей с Москвой».[433]

Одновременно с этим в Вене были проведены приготовления к отправке посольства в Москву с предложением посредничества в заключении мира между Литвой и Россией.

Попытка некоторых историков[434] представить Оршанскую победу как грандиозное событие, повлекшее за собой кардинальный переворот в отношениях России, Польши, Литвы и Империи, является стремлением в очередной раз выдать желаемое за действительное. Инициативы создания антиягеллонской коалиции, как и примирения с Польшей, исходили от одного человека — старика Максимилиана, который с лёгкостью мог отказаться от ранее заключенных соглашений и вести переговоры одновременно с двумя враждующими сторонами. В период, когда между Орденом, Россией и Империей витал проект антиягеллонской коалиции, он не объявлял войну Польше, даже не выдвигал к границам войска для демонстрации своих намерений, а в случае необходимости мирился с Сигизмундом без ведома союзников. Силу «Московита» Максимилиан использовал как орудие в политической борьбе. Как отмечал В. В. Бауер, автрийские императоры «никогда не помышляли об исполнении данных обязательств, и по достижению цели тотчас же отрекались от заверений в вечной дружбе с государем, “варваром и схизматиком ”».[435]

Есть еще одно темное пятно в исследовании «Оршанского триумфа» — это реакция русской посольской службы на заявления ягеллонских дипломатов в столицах европейских государств, а также в Бахчисарае и Стамбуле. Связи с большинством европейских Дворов отсутствовали, кроме того, посольские книги за 1514–1515 г. уцелели фрагментарно, поэтому мы не можем узнать, как русские послы объясняли поражение под Оршей.

В коротких справках, составленных дьяками Посольского приказа, о «Великой битве» можно встретить маленькую заметку: «А бой был государевым людем под Оршею в том же году вскоре на тех же днех, как Смоленёск взят…».[436]