Битва под Оршей 8 сентября 1514 года

1515 год характеризовался значительными переменами во внешней политике. 1 апреля скончался крымский хан Менгли-Гирей, и его смерть положила конец пассивным действиям против России со стороны Крыма. Нельзя сказать, что новый хан Махмет-Гирей был сторонником союза с ВКЛ,[443] но и к России перекопский царь не питал никаких добрых чувств. Раздраженный тон грамоты Махмет-Гирея показывал, что в ближайшее время на южной границе Руси будет неспокойно: «И мы как учинилися с Жигимонтом королем в дружбе и в братстве, да отец наш о том тебе ведомо учинил… и ты брат наш, шед без нашего ведома, Смоленск воевал и разрушал и взял… отца нашего да и нас оманул…».[444]

Летом Аида-мурза и Айга-мурза произвели набеги на мордовские украины «безвестно». Поскольку в это время шли переговоры с ханом (в Москве с посольством был Янчур-дуван) и основные крымские силы были у Перекопа, то на пограничные рубежи не были выдвинуты отряды: «на своих украинах своим людем беречись не велели, а те твои (Мехмет-Гирея — А. Л.) люди в те поры пришед, нашым украйнам Мордовским место лихое дело учинили».[445]

К началу лета был подготовлен удар со стороны Литвы. Петр Томицкий в письме гнезнинскому архиепископу Яну Ласскому (от 9 июня 1515 г.) пишет о действиях «князя Януша (Janussio duce), кому выпала честь совершить поход к укрепленным городам Великие Луки и Торопец (Vielkieluki, Thoropiecz) и предать их огню, пленению и жестокому разграблению, а затем без потерь вернуться обратно».[446] Речь в письме шла о наемниках Януша Сверчовского, которые, очевидно, ходили на Великие Луки и Торопец из-под Полоцка, где были размещены основные наемные части после Оршанской битвы. На содержание «служебных» денег отпущено не было, поэтому гетман принял решение пограбить великолуцкий уезд. Епископ Перемышльский здесь немного преувеличил. Города устояли, но округу существенно разорили. В Разрядной книге имеется следующая запись: «приходили литовские люди войною на Луки на Великие и посады у Лук Великих пожгли, а воевали неделю; а встречи им не было: великого князя бояре и воеводы не поспели».[447] Это был стремительный набег конных наемных рот, без осад, с разорением территории противника.

Военная акция Я. Сверчовского не осталась без ответа.

К зиме, когда удалось высвободить некоторые силы с южного (крымского) фронта, состоялся поход ратей на Литву. Новгородско-псковская группировка боярина В. В. Шуйского (вторым воеводой был А. В. Сабуров) направлялась, очевидно, в Витебский повет (5 полков, 10 воевод).[448] Из-под Ржевы двинулась рать М. В. Горбатого и Д. Г. Бутурлина (5 полков, 10 воевод). Из крепости Белой к Витебску вышел вспомогательный корпус В. Д. Годунова. В случае соединения ратей предписывалось: «А как бояре и воеводы в место сойдутца князь Михайло Горбатой со князь Васильем Шуйским, и князь Михаилу и Дмитрею Бутурлину быти в большом полку со князь Васильем Шуйским вместе, а передовому полку с передовым полком, а правая рука с правою, а левая с левою рукою, а сторожевому полку с сторожевым полком…».[449] Никаких полевых сражений в этом походе не было: наемники и шляхта отсиделись в крепостях, а русские, не осаждая города, собрали богатые трофеи.

Полномасштабная война, начавшаяся в 1512 г., через три года уже свелась к порубежным боевым действиям. Сил на продолжение войны участникам конфликта явно не хватало.

Сентябрь 1515-го оказался неурожайным — «перемежилося хлеба на Москве».[450] Подготовить провизию дворянам и детям боярским оказалось делом проблемным, поэтому в следующем, 1516-м, не планировались какие-либо полномасштабные операции. Упор в кампании 1516 г. делался на наиболее боеспособные служилые города (Новгород и Псков), сумевшие подготовить свои рати для наступательных действий.