Битва пророков

– А то, что я дрожащую Венеславу прижал, заметила?

– Заметила…

– Значит, в этом нет ничего плохого!

– Ну, ты и демагог!

– С тобой – только так!

– Ладно-ладно, дамский угодник, вспомню я тебе…

– Ты лучше скажи – долго мне еще тут командироваться?

– Да нет, немного уже осталось, – как-то грустно пробормотала она. – Скоро домой…

– Я так и не получил задание. Зачем меня сюда засунули?

– Это твоя первая миссия, Миша, тут нет специального задания. Просто проекту был необходим дополнительный компонент в данной ситуации. Ты им и стал. Без тебя все произошло бы точно так же, кроме маленьких деталей.

– Например?

– Это не моя компетенция. Да и рано тебе это знать. Ты еще находишься в том времени. Вот вернешься к себе – кое-что узнаешь. А теперь я должна тебя оставить. Высшие силы прерывают связь.

– Как оставить? Мне же говорили, что ты всегда будешь со мной?

– Да, я всегда с тобой. Мы всегда с тобой. Нас много. Ты – не один, помни это. Не забывай, что тебя никогда-никогда не оставят! Не забывай этого!

– Что ты говоришь, Изволь! Изволь!

Она уже не отвечала. Михаил потряс оберег, но он молчал. Эх, так и не спросил, что с Захарией делать. Вдруг откуда-то рядом послышался голос:

– Ничего пока не делай.

– Кто тут? – закрутил головой Беловский.

– Это я, Тимофей.

– Тимофей, здравствуй! Как я рад! Где ты?

– Я тут, перед тобой…

– Где? Не вижу!

Появился свет. Перед Михаилом действительно проявился стоящий на коленях Тимофей. Свет опять исходил из него. Между ними лежал Захария с рваными руками и ногами. Тимофей склонился над ним и гладил спутанные волосы черкаса.

– Это мой сын…

– Захария – твой сын?!

– Да.

Михаил рассмотрел Захарию и увидел, что тот был еще совсем молод. Над верхней губой только начали пробиваться черные усы.

– Это он затеял драку с русами.

– Почему?

– Он мстил за меня. Он любил меня.

Беловский заметил, что Тимофей плачет.

– Почему ты плачешь, ты же на Том Свете? Разве у вас бывает горе?

– Конечно, бывает. Переживания – это свойство живой души. А мы – живые.

– Но это же страдания. А я слышал, что вы избавлены от страданий.

– Правильно, мы избавлены от своих страданий. Нам уже ничего и никогда не грозит. Но мы не можем быть равнодушными к страданиям других. Мы не избавлены от жалости, от любви, от сострадания. Наоборот, они у нас стали еще сильней… Ты знаешь, тут все о вас страдают. Все! Даже сама Царица Небесная плачет о вас! Даже сам Господь!

– Захария умрет?

Тимофей отвернулся, сдерживая рыдания. Потом вздохнул и дрожащим голосом сказал:

– Нет, он сейчас не умрет. Он еще долго будет мучиться. Очень долго! Пятьдесят четыре года, представляешь?! Без рук и без ног! – Он затрясся. – Зачем ты родился таким сильным, сын! Почему ты не умер, как все?!

Беловский не мешал Тимофею горевать. Когда он опять успокоился, Михаил спросил осторожно:

– Как же он будет жить без рук и без ног? Кто его будет кормить?

– Ангел его прокормит.

– Какой Ангел?

– Тот, что сейчас был с тобой.

– Венеслава?

– Да…

– Она же язычница?

– Сам ты язычник! – обиделся почему-то Тимофей. – Ангелы не бывают язычниками!

– Я не понимаю…

– Поймешь.

Он нагнулся к Захарии, чтобы поцеловать его.

– За что же ему такие страдания?

– За гордыню!

– Он так молод…

– Да, молод! Но горд! Красив, силен, вольный черкас! Сын Тимофея! Был бы попроще – прошел бы мимо пьяного руса. Зачем стал задирать его? И вот – сколько беды из-за него вышло, сколько христиан сегодня пострадали! Посмотри вон туда!

Тимофей указал на восток, туда, где уже занималась ранняя летняя заря. Там в небе виднелись тысячи светлых фигур. Они были светлее неба и медленно уходили в рассвет, где сливались, растворяясь в утреннем свете. Иногда они останавливались, поворачивались к спящему стану хазар, к зеркальной глади могучих рек Оки и Волги, к дремучим лесам в Заволжье, к рождающимся в них пластам туманов, как бы прощаясь, и шли дальше.

– Зачем ты не с ними, Захария?! – содрогаясь всем телом, шептал Тимофей. – Как бы я тебя сейчас встретил и обнял, сынок!

– Но он ведь все равно спасется?

– Не знаю… Надеюсь, что спасется. Иначе, зачем Господь его оставил на такие страдания? Он должен искупить свою вину. Всю, до последней капли! Но и этого будет мало! Для его спасения потребуется еще много жертв! Велика его вина!

– Он всего лишь подрался!

– Вина, грех, как и подвиг и благодеяние, исчисляются последствиями. Только последствиями! Только они важны! Они уродуют будущее, ты же знаешь это, Михаил!

– Да, уже знаю…

– С сегодняшнего дня Каган начнет гонения на христиан во всей Великой Хазарии. Всего за год тысячи и тысячи будут убиты, епархии разгромлены, церкви осквернены! Остатки христиан бегут в степи и горы и будут влачить там жалкое существование столетиями! Мой народ будет уничтожен навсегда! Черкасы исчезнут с лика земли. Остатки превратятся в кочевников, в разбойников, без городов и постоянных жилищ. Забудут свое происхождение и даже язык! Вместо христианизации всего Кавказа, Поволжья, Дона и Причерноморья, как сказали бы в ваше время, на этих территориях будет пустыня! Вот что он сделал сегодня! Вот цена его вины!

– Неужели нельзя искупить?