Битва пророков

Под фюзеляжем стремительно промелькнуло ребро цунами, и машина иглой вонзилась в черный кошмар. Со всех сторон ослепительно, выхватывая из мрака куски рваного хаоса, шарахались вспышки электрических разрядов. Самолет трясло и кувыркало так, что Беловски потерял ощущение пространства, верх и низ, несмотря на свой феноменальный вестибулярный аппарат. Все приборы словно сошли с ума. Перегрузки растаскивали тело почему-то в разные стороны так, что он увидел второго пилота, будто обернулся назад. Перекошенное лицо Палмера, освещенное вспышками молний, было как у покойника. Он что-то кричал, вытаращив от ужаса глаза, но ничего не было слышно. Беловски подумал: «Наверное, помехи и перегрузки нарушили не только работу приборов и связь, но и рассудок штурмана». Тем не менее он попытался хоть как-то взбодрить его и улыбнулся оттянутыми вверх губами. Палмер на мгновение застыл с открытым ртом, а потом запрокинул голову назад и дико засмеялся. Майклу тоже стало смешно. Смешно и безразлично…

Ему показалось, что вокруг наступила абсолютная тишина. Он отпустил рычаг управления, потому что управлять не было смысла. Для того чтобы управлять, нужно как минимум знать, где верх, а где низ. Автопилот тоже не работал, так как ничего не работало, и он принялся просто рассматривать то, что происходило вокруг машины.

Подумалось – ну вот и все… Оказывается, это совсем не страшно. Палмеру даже весело. Интересно, еще не поздно молиться? До какого времени человек может молиться? Господи, спаси и сохрани! Не оставь, Господи! Что значит спастись? Бизон думает, что спастись – значит выжить. О чем же эта древняя молитва «Господи, спаси и сохрани!»? И тут его осенило, впервые в жизни он задумался над смыслом этой короткой фразы. В этой молитве просьба к Богу и о сохранении жизни – сохрани, «save me», – и о спасении души! Но в молитве нет прямого разделения просьб – спаси мою душу и сохрани мое тело. Господи, спаси и сохрани меня всего! И душу и тело! Это и есть я! Как же Ты можешь, Господи, расчленять меня на запчасти? Господи, спаси и сохрани меня!

Вестибулярный аппарат, говоривший до этого только то, что самолет швыряет и мотает в разные стороны, вдруг почувствовал систематичность перегрузок. Беловски понял: это – штопор… Перегрузки нарастали, в глазах потемнело, и он потерял сознание…

…Сначала появились старинные наручные часы… На циферблате были изображены красная звезда и надпись по-русски «командирские». Секундная стрелка весело бежала по часовым отметкам. Вот час, вот уже два, три, четыре, пять, шесть! И вот уже опять час, два, три… Быстро и легко… Интересно, что сейчас делает Лена? В восемь она выходит из дома, в девять – уже в институте, сидит на лекции, десять, одиннадцать, двенадцать, час... Идет в буфет обедать. Вот она уже в лаборатории, потом в библиотеке, потом едет на конюшню к своему любимцу тракененской породы Грому. Быстро и легко ее время. Секундная стрелка несет его вокруг красной звезды. А за ней тяжело и упруго преодолевает тягучее пространство минутная… Тяжело ее бремя… Почему слова время и бремя так похожи? А часовая совсем не двигается. Почти мертва…

Откуда здесь часы?

Они на руке.

Это моя рука.

Это мои старинные механические часы, которые достались мне от русского деда.

Они на моей руке.

А где рука?

Вот она.

Вот запястье, на котором часы, вот кисть в летной перчатке.

Потом рука кончается.

А в другую сторону если пойти?

Вот опять запястье с часами, вот складки комбинезона.

Какие крутые и непроходимые складки! Трудно по таким пробираться.

Вот складки увеличились и превратились в гряду отвесных гор. Это локтевой сгиб. Дальше придется карабкаться вверх, так как рука круто поднимается, видимо, к плечу.

Вот эмблема ВМС США.

Вот и плечо.

Мое плечо.

Это – я!

В шлемофоне появился далекий-далекий писк, который стремительно становился громче и громче, лавинообразно превращался в звук, потом в грохот. Он нарастал, как приближающийся к станции поезд метро. И вот он уже совсем рядом, тут, кругом…

– Беловски! Беловски! Очнись, мы падаем!

   Майкл очнулся, мгновенно оценил обстановку и резко взял рукоять управления на себя. Тело вдавило в кресло. Господи, у меня есть тело!

Самолет рванул ввысь, и вокруг немного посветлело.

   – Палмер, где мы?

   – Летим на северо-восток.

   – Где волна?

   – За нами, где-то на юге. Мы ее пролетели.

   – Ты в порядке?

   – Если не считать того, что я сошел с ума и ничего не помню, то – да…

   – Сходят с ума только те, у кого он есть, Билл. Где Бизон?

   – Он молчит…

– Сколько времени прошло, как далеко мы улетели?

– Не знаю. Приборы тоже сошли с ума. GPS-навигаторы не видят спутников, как будто они все попадали.

   – Вызывай постоянно Бизона, я тоже попытаюсь связаться с кем-нибудь…