Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг.

Трудно сказать, что было у Наполеона в голове в мае 1805 г., когда его встречала ликующая Италия. Однако известно следующее: уже в конце 1804 г. – начале 1805 г., несмотря на прекраснодушные рапорты его дипломатов в России, он стал получать и другие донесения, где говорилось о военных приготовлениях Александра и его переговорах с англичанами и австрийцами. Правда, в начале февраля, получив крайне доброжелательное письмо от австрийского императора, Наполеон на какое-то время успокоился. 1 февраля он написал военному министру Итальянского королевства генералу Пино: «…Обстоятельства изменились. У меня больше нет никакого беспокойства. Мои отношения с Его Величеством Императором Германии приняли самый дружественный характер. Я желаю, таким образом, чтобы вместо 800 лошадей для артиллерии Вы закупили только 200 и вместо миллиона сухарей Вы ограничились заготовкой 100 тыс… Что же касается Порто-Леньяго, достаточно будет небольшого количества пушек, способных отразить нечаянный налет»[294]. В тот же день император написал вице-президенту Итальянской республики Франческо Мельци: «…Предприятия, которые Вы предложили для выделения средств военному департаменту, могут лечь бременем на итальянский народ. Поэтому я решил ничего этого не делать. Письмо, которое я получил от Германского императора, полностью меня успокоило. Я написал военному министру в Милан, чтобы отменить все чрезвычайные меры, которые я ему ранее предписал»[295].

Однако уже в начале февраля 1805 г. посол Франции в Баварии Луи-Гийом Отто послал несколько рапортов, в которых он передавал информацию, полученную от агентуры и из бесед с осведомленными лицами. Сведения французского дипломата говорили о неясных пока передвижениях австрийских войск. Так, в письме от 14 февраля 1805 г. он передавал следующее: «Двадцать пять полков пехоты [австрийской. – Примеч. авт.] и четыре кавалерийских находятся на границе… Обычно на этой линии находятся только шестнадцать пехотных полков и два кавалерийских»[296]. С начала мая 1805 г. подобные рапорты стали прибывать со всех сторон. Все говорило о том, что Австрия готовится к войне, и Наполеон изменил свое мнение об обстановке.

Можно предположить, что весной 1805 г. император почти не сомневался, что против него вскоре будет создана коалиция. И потому он решил не церемониться в Италии, а следовать жесткой логике войны – если не ты их, то они тебя. Поэтому он присоединял все, что можно присоединить, и, стремясь усилиться всеми возможными способами, делал ставку на национальные чувства итальянцев.

Насколько Наполеон мог рассчитывать на чувства итальянцев, видно из огромной разницы в отношении итальянского народа к австрийской оккупации и к французскому присутствию на севере полуострова. Конечно, и те и другие были в Италии иностранцами, и те и другие требовали денег и рекрутов, но все-таки разница была огромной. «Австрийцы вызывали всегда недоверие в тех краях, которые они занимали. Кажется, что они словно предчувствовали, что они здесь временные гости и скоро их попросят уйти. Потому они истощали край так, словно они были отступающим войском, опустошающим область, которую оно покидает. Они увозили в свою столицу серебро, захваченное у покоренного народа, и наполняли его страну своими ассигнациями. Никаких строительных работ, никаких полезных улучшений, а их характер был абсолютно противоположен итальянскому»[297].

Совсем другой подход у Наполеона. Для начала заметим, что он совершенно свободно говорил по-итальянски, а это очень важно в контакте с народом. Наконец, он просто-напросто любил Италию. Не следует забывать, что его предки – это генуэзская дворянская семья, переехавшая на Корсику. В Италии он любил подчеркивать свои корни, не случайно в первую Итальянскую кампанию многие итальянцы восприняли его как предтечу освобождения всей Италии и создания единого Итальянского государства. Наконец, Наполеон создал эффективную администрацию, установил новые разумные законы, соответствовавшие духу времени, стремился всеми силами осуществить возможные улучшения и усовершенствования.

«Во время его пребывания в Милане он не на миг не прекращал заниматься всем тем, что могло украсить этот город, делая это с таким же рвением, как он делал в Париже. Все, что касалось интересов Италии и итальянцев, было его любимым занятием. Он сожалел, что никакое из предыдущих правительств этой страны не смогло закончить постройку Миланского собора… Он приказал начать работы тотчас же и выделил на это большие деньги, запретив останавливать строительство под каким бы то ни было предлогом»[298].

Таким образом, апеллируя к национальным чувствам итальянского народа, делая лестные жесты в его сторону, он стремился заручиться поддержкой Италии в предстоящей войне. Наконец, все говорит о том, что шумными празднествами и политическими шагами, недвусмысленно показывающими его интерес к Средиземному морю, Наполеон хотел отвлечь внимание англичан от готовящейся десантной операции, которая в это время уже вступила в решающую фазу.