Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг.

Впрочем, таких, как г-н Морен, во Франции в этот момент было немного. Она ликованием встречала великого полководца и думала только о триумфах. «Париж был весь в эйфории энтузиазма, как и вся Франция, – вспоминал Октав Левавассер, вернувшийся с боевой раной на родину, – повсюду превозносили до небес доблестную армию, которая в три месяца совершила такой невообразимый поход и разбила соединенные силы России и Австрии. Повсюду в общественных местах народ чествовал офицеров и солдат, гордых своей победой. Вокруг них собиралась ликующая толпа, и вся Европа ими восхищалась. Моя рука на перевязи заставляла людей еще больше говорить мне добрых слов. Император своей победой заставил замолчать все враждебные голоса. Он вырос в глазах Франции, и она видела только его славу»[990].

* * *

Третья коалиция была повержена. Но война 1805 г. открыла собой беспрерывную череду конфликтов. Обычно в них принято винить Наполеона, а войны, которые сотрясали Европу, называют Наполеоновскими. И это не без оснований. Огромное усиление Франции было связано с тем, что по ней сначала прокатилась всесокрушающая волна Великой революции, а потом, использовав все лучшее, что принесли с собой революционные изменения, уничтожив хаос и анархию, Наполеон создал поистине великое и процветающее государство. Однако глава этого государства был не только гениален, но он был молод, энергичен, быть может, даже слишком. Ясно, что в этих условиях его внешняя политика не могла быть иной, кроме как наступательной. Тем не менее это еще не значило, что в Европе должен был вспыхнуть гигантский военный конфликт.

Обратим внимание, что война Первой коалиции против революционной Франции имела яркую идеологическую окраску, а союз монархических держав сложился фактически спонтанно. С годами, особенно учитывая, что во Франции на смену ультрареволюционерам пришло жуликоватое правительство Директории, идеологическая составляющая конфликта все более и более сходила на нет. Тем не менее и Вторая коалиция также родилась на свет не по злой воле какого-то одного человека, а ее появление объяснялось целым набором мотивов: идеологических, геополитических, торговых и финансовых. Члены коалиции выступили против Франции весьма единодушно, и, несмотря на последовавшие разногласия, каждый в этой войне имел свою заинтересованность.

Люневильский и Амьенский мир завершили революционные войны. Идеологические противоречия между Францией и европейскими монархическими державами свелись в это время к минимуму. Разногласия по территориальным вопросам, несмотря на остроту отдельных споров, все же не были такими, чтобы ради них непременно нужно было начинать огромную европейскую бойню. Бонапарт искренне желал мира, а в отношении России его намерения вообще не вызывают никаких сомнений. Его единственной и давней мечтой был русско-французский союз. В этих обстоятельствах были все условия для того, чтобы в Европе в конечном итоге воцарился мир. Если такого не произошло, то в этом виноваты не столько объективные причины, сколько деятельность одного человека – русского императора Александра I.

Без сомнения, франко-английские противоречия оставались очень острыми. Без сомнения, английская буржуазия жаждала устранить с мировой арены опасного торгового и промышленного конкурента в лице новой Франции. Без сомнения, английские купцы не переваривали Бонапарта, в котором видели человека, живущего совершенно в иной плоскости, чем они. Тем не менее вся эта злоба и зависть не смогли бы вылиться в войну, если бы англичане не чувствовали за собой поддержки на континенте. По-пиратски в одиночестве рыскать по морям не имело никакой перспективы, если бы на суше правящие круги Великобритании не находили никакой опоры.

Ряд современных французских историков, очевидно, примеряя к прошлому образы последних лет XX в., говорят о влиянии Александра на франко-английский спор с легкой иронией. Но Россия того времени была сильной страной. Ее могучую армию опасались в Европе. Она была единственной державой, которая могла, не боясь, вести любую войну на континенте и в случае поражения всегда спокойно укрыться в своих бескрайних просторах. Позиция и мнение такой державы не могли не сыграть определяющую роль. Если в 1803 г. английские олигархи решили растоптать Амьенский мирный договор, то только потому, что они видели, что Россия не только не будет противостоять их амбициям, но, наоборот, поддерживает и одобряет их.

Эта позиция – целиком и полностью личная инициатива Александра. Ничто: ни геополитические интересы, ни даже общественное мнение – не заставляло русского царя безоглядно поддерживать наглые претензии британских толстосумов. Подавляющее большинство правящего класса России стояло за независимую внешнюю политику страны в стиле Петра Великого и Екатерины Великой, той, которая осмелилась заставить уважать на морях русский флаг и выступила инициатором «вооруженного нейтралитета».