Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг.

Жозефу и не пришлось спешить. Австрийцы уже знали о том, что между первым консулом и царем завязывается настоящая дружба. Кобенцель написал своему правительству в эти дни: «Это сближение с северными дворами, в особенности же с Россией, стало их коньком; они выставляют его на каждом шагу»[103]. Теперь австрийские уполномоченные поняли, что у них нет никаких оснований затягивать переговоры. 12 февраля 1801 г. в Париже загремели пушки, возвестившие о подписании мира между Францией и Австрийской монархией[104]. В этот день парижане веселились на карнавале. Новость о подписании мира вызвала взрыв радости в праздничной толпе. Свидетель этих событий пишет: «Тогда народ в каком-то безумном восторге хлынул внезапно… в сад Тюильри с исступленными криками: “Да здравствует первый консул!” и принялся танцевать под окнами дворца»[105]. Праздники по поводу заключения мира продолжались целый месяц: салюты и народные гуляния, официальные церемонии и приемы следовали один за другим. «Какой великолепный мир! Какое начало века! И какая мудрость, соединенная с умеренным применением могущества и силы!» – так выразила газета «Журналь де Деба» мнения французов по поводу происходящих событий.

Никогда, наверное, глава французского правительства не находился в такой радостной эйфории, которую разделял его народ. Кажется, все самые несбыточные мечты были реализованы всего лишь за год и два месяца его правления! Внутри страны воцарились спокойствие и порядок, война на континенте была выиграна, а на море французские, голландские, испанские, русские, шведские, датские и немецкие моряки готовили свои корабли к решительному бою с англичанами. Самые головокружительные проекты казалось теперь возможным реализовать. Бонапарт, покинув Египет, никогда не забывал о французских солдатах, оставшихся за морями. Теперь он был уверен, что благодаря дружбе с Россией он сможет спасти затерянную где-то далеко в африканских песках армию, а сам Египет сохранить для Франции. 15 января 1801 г. Бонапарт написал своему брату Люсьену: «Сейчас великое дело – это спасти Египет»[106]. Для этого в содружестве с Испанией должна была быть подготовлена мощная армия и флот.

Едва был подписан мирный договор с Австрией, как спустя всего лишь несколько дней французскую границу пересек целый караван карет и экипажей, которые везли в Париж долгожданного российского посла и его многочисленную свиту. Этим послом был граф Степан Алексеевич Колычев, 54-летний вельможа, хорошо известный при дворе Екатерины и Павла. Трудно себе вообразить те приготовления, которые были сделаны для встречи высокого гостя. Первый консул буквально засыпал письмами префектов департаментов, через которые должен был проезжать русский посол. На границу выехал начальник штаба консульской гвардии, один из ближайших соратников Бонапарта генерал Кафарелли, чтобы организовать торжества в честь посланника. Особому почтовому комиссару было поручено позаботиться о путях следования кортежа, в городах подметали улицы и облачались в парадные мундиры гарнизоны. Вот как сообщал о встрече в Страсбурге префект департамента Нижнего Рейна в письме от 10 вантоза IX г. (1 марта 1801 г.): «Посол России прибыл сюда в час пополудни и был принят самым достойнейшим образом военными и гражданскими властями… Господин граф Колычев, как кажется, был под впечатлением встречи, которая была ему оказана, – стечение народа, который с радостью устремился к пути следования его кортежа, великолепная форма армейских частей и отрядов национальной гвардии, идеальный порядок повсюду, сведения о богатстве и благосостоянии Нижнего Рейна, которые я ему сообщил… согласие между гражданскими и военными властями, представленными вместе послу, – все это вызвало у него изумление, которое, естественно, испытывает человек, увидевший величественное здание там, где он ожидал увидеть лишь руины и развал»[107].

К моменту приезда Колычева Бонапарт получил от царя еще два послания. Хотя даже мира еще не было подписано между Россией и Францией, Павел I писал так, как если бы обращался к союзнику. В письме от 15 (21) января 1801 г. император говорил: «Господин Первый Консул, я пользуюсь случаем, чтобы написать Вам письмо. Меня принуждает к этому поведение англичан не только по отношению к России, но и к другим северным государствам. Не мне указывать Вам, что Вам следует делать, но я не могу не предложить Вам, нельзя ли предпринять или, по крайней мере, произвести что-нибудь на берегах Англии. В тот момент, когда она оказалась изолированной, это может произвести надлежащий эффект и заставить ее раскаяться в своем деспотизме и высокомерии…»[108]