Битва «тридцатьчетверок». Танкисты Сталинграда

– Стой, кто идет! – Бдительный часовой взял «мосинку» на изготовку. – Пароль?

– Свои – «Волга». Отзыв?

– «Вятка». А, это вы, товарищ комвзвода.

– А что, ты тут Паулюса хотел увидеть?

Перекинувшись парой фраз с техниками и оружейниками, Степан Никифорович залез на бруствер. Сталинград простирался перед ним – огромный и мрачный, озаренный сполохами взрывов и заревом пожарищ. Город, ставший некрополем для оккупантов. Стеценко вспомнил прошлую зиму: Ржев, Вязьму, атаки на немецкие укрепления по пояс в снегу. Сырую поземку, промерзающие насквозь ватники и неудобные долгополые шинели. Атаки – «всем миром на пулеметы». Розовый, пропитавшийся кровью снег, отсыревшие заплесневелые сухари. Мертвые, растерзанные на мясо лошади, заледенелые туши которых пилили ножовками. Атаки на немцев, не для того, чтобы занять линию обороны, а для того, чтобы отбить трофейную полевую кухню и набить желудок… Эти страшные картины будут преследовать его всю оставшуюся жизнь!

Но сейчас все переменилось. Теперь сытые и самодовольные фрицы понемногу зверели и превращались в ходячие тифозные скелеты.

* * *

Зима в приволжской степи стала кошмаром наяву для оккупантов из Шестой армии Паулюса и их союзников. Сталинград был окружен плотным двойным кольцом, и Шестая армия фельдмаршала Паулюса в нем была отрезана от внешнего мира. Среди солдат вермахта началась эпидемия тифа из-за ужасной антисанитарии. Раненые гитлеровцы в подвалах умирали в лужах собственного гноя и нечистот. Никто уже и не пытался делать им перевязки.

На передовой разрозненные части, практически без боеприпасов, сдерживали контратаки русских войск. Вновь формируемые для того, чтобы замерзать под русскими пулями, отряды создавались, что называется, «с бору по сосенке». Но и в этом случае находились дезертиры, которым было уже глубоко наплевать на все. Ими занимались патрули фельджандармерии, расстреливая дезертиров на месте.

Драки, поножовщина и перестрелки возникали между немецкими солдатами из-за конского трупа или котелка каши. Солдаты запросто могли убить своего командира, если тот им чем-то не угодил.

«Кто, попавши в «котел», свою лошадь не жрал,
Тот солдатского горя не знал…» —

так пелось в одной из солдатских песен. В Сталинграде конина очень скоро стала деликатесом. Когда-то своих лошадей жрали уланы и драгуны «непобедимой» пятисоттысячной армии Наполеона. Для того времени армия действительно была немалой. Теперь, через сто тридцать лет, своих лошадей доедали «непобедимые» солдаты вермахта.

Гитлер в канун Нового года присвоил звание фельдмаршала командующему Шестой армией генерал-полковнику Паулюсу. Вместе с вручением фельдмаршальского жезла «фюрер германской нации» приказал не сдавать своих позиций. И они сражались стойко, нужно все же отдать должное выучке и особому, мрачному «прусскому духу». Отражая постоянные атаки хорошо подготовленных и вооруженных русских частей, гитлеровцы действительно проявляли чудеса несгибаемости на поле боя. На передний край были мобилизованы все – штабные писари, повара, шоферы оставшихся без бензина автомобилей.

Но в оперативном тылу окруженной Шестой армии вермахта падение дисциплины было просто ужасным.

«…В подземных убежищах тут и там среди больных и раненых прятались здоровые боеспособные солдаты. Участились случаи нетоварищеского поведения, кражи продуктов, неповиновения командирам, вплоть до открытого мятежа. По лабиринтам подземных развалин слонялись солдаты из различных дивизий, отбившиеся от своих частей или самовольно покинувшие их, мародеры и «заготовители», на собственный страх и риск отправившиеся на добычу чего-нибудь съестного и стремящиеся увильнуть от направления на передовую…

…В последнее время в Сталинграде было введено чрезвычайное военно-полевое законодательство, предусматривавшее самую тяжкую кару за любой проступок. Мародеров предписывалось расстреливать в 24 часа. Были введены офицерские патрули, и рыскавшие полевые жандармы с металлическими бляхами на груди имели приказ принимать самые беспощадные меры. В результате этого не одна сотня немецких солдат, не устоявшая перед обрушившимися на них бедствиями, погибла под немецкими же пулями…

Хлебный паек окруженных уменьшился до ста граммов в сутки, и мясо сдохших лошадей стало их главной пищей. «Все хуже становится с продовольствием. Суп все водянистее, куски хлеба все тоньше… Нехватку можно покрыть только за счет убоя еще оставшихся лошадей. Но даже это невозможно. Ведь наши лошади уже давно отправлены в тыл на подкормку… Каждый патрон у нас на вес золота. Скоро так будет и с каждым куском конской колбасы… Положение с горючим по сравнению с зимой 1941–1942 года тоже ухудшилось… Необходимой при двадцатиградусном морозе зимней смазки в армии вообще не осталось…» [27]. Так писал в книге воспоминаний «Stalingrad und die vertanworung des soldatn» офицер-штабист VIII Армейского корпуса Шестой армии Иоахим Видер.