Битва во времени

— Точно… — тут же, однако, сразу заговорил Лартаяу. — И который это уже по счёту такой «конец мира» — и ни с одной церковной организации никакое государство ни разу по-настоящему не спросило. Только — с отдельных проповедников… И вообще: рушатся империи, династии, культуры — а церкви существуют веками. Государство-то может покарать отступника в пределах этой жизни — а церковь претендует на знание и того, что будет за пределами. Тем более — мне ли не помнить, как жрецы назначали и свергали императоров во время династического кризиса… И я первым должен был понять: это — не столько власть, сколько бутафория власти! Все эти управы, суды, правительства, парламенты… В крайнем случае — вспомогательный персонал подлинной власти, но и только. Они реально не рождают никаких идей, не прокладывают никакой курс, никуда не ведут общество. Государство — полиция при тайных жреческих организациях, а здесь, при всём внешнем величии этого места — невидимом, правда, в темноте — и есть не более, чем такой полицейский участок! И видите — даже никто не пришёл занимать это здание, кроме нас! И в том числе — родители Донота! Мы же тут их не встретили, верно? Хотя вообще они работают здесь! И наверно, знают, что искать на чрезвычайный случай тут нечего! Надо заниматься реальным делом там, где можно кому-то помочь… А тот, с кем вы говорили по правительственной связи… Не знаю, кем себя считает, но фактически — не более, чем слуга слуги слуг зла! Ведь старые жреческие ордена никуда не ушли, ими по-прежнему опутано всё. И они имеют представление, что здесь произошло — и в очередной раз играют на ужасе общества. И снова рассчитывают пожертвовать кем-то, отдав на произвол разъярённой толпы — а самим остаться в тени…

На этом Лартаяу закончил — и Джантар ощутил уже новую тревогу. Ведь пусть он уже свыкся с открывшимися ранее образами владык зла, иерархов низшего астрала — они представлялись ему не властными над людьми в физическом теле… И вот — вставал новый, уже более грозный и страшный образ врага, способного преследовать человека и на физическом, и на астральном плане. Врага, опутавшего едва ли не всё человечество Фархелема, во всех его плотных и тонких проявлениях — и способного принимать в плотном мире образы сменяющих друг друга государств, армий, общественных течений, церквей, но с неизменной внутренней сутью — какой-то жаждой всеподавления, маниакальной ненавистью ко всему, что стремится освободиться от его влияния, выйти за какие-то пределы — и ненасытной готовностью поглотить всё, что проявит перед ним хоть малейшую слабость. Прорваться в эту слабость, как в щель — и, расширив её до зияющего проёма, будто переварить всё изнутри неким ядом, как делают некоторые членистые со своими жертвами…

Но нет — даже этот новый страх не сковал его силы и не подавил волю. Напротив — ещё яснее стала необходимость противостоять этому врагу всегда и во всём, без малейших компромиссов. Ведь иначе — хоть однажды поддавшись, впустив в себя этот мысленный яд, понадеявшись найти что-то доброе в пропасти абсолютного зла, человек фактически переставал быть собой — становясь некой, лишь в малой степени и весьма относительно, автономной частью могущественной и глубоко враждебной всему человеческому сущности, структуры или программы, составляющей это…

…Абсолютное зло? Джантар даже тут, на фоне какого-то глубинного ужаса, вдруг поднявшегося из неких тайников подсознания — удивился, что подумал именно так. И всё же… Не было ли тут преувеличения? Ведь и сами церковники были людьми — по крайней мере, когда-то прежде…

— Всё имеет свою противоположность… — вдруг тихо прошептал Минакри — но Джантар ощутил, как все сразу замерли и прислушались. — Да, всё… И разум — тоже…

— Но… как это понимать? — наоборот, громко вырвалось у Лартаяу.

— Да вот мне вдруг представился… какой-то энтропийный разум, — объяснил Минакри, явно поражённый и этой собственной мыслью. — Обратный, негативный, теневой разум, как бы целенаправленно стремящийся свести к хаосу всякий результат какого-то творения, усложнения структур, всякое действие положительного разума — такого, как наш… А вот — откуда он берётся, из чего состоит… Ну тут, мне кажется — просто случайные обрывки мыслей, образов, возможно — и чьих-то несбывшихся планов, надежд… И — всё это организуется в нечто квазиразумное, действующее по какой-то своей «обратной» логике. Как… глушитель, основанный на вычитании волновых фаз — который на всякую идею подставляет свою антиидею, и таким образом сводит всё к некой нулевой линии. На всё личное — даже не просто безличное, а какое-то антиличное, на знание — соответствующее антизнание, на любовь — антилюбовь… Тень разума — вот она, та самая власть над творящими зло, которые думают, что властвуют сами. И все эти иерархи низшего астрала, владыки чёрных воинств — не более, чем слуги этой тени, а здешние церковные патриархи — не более, чем слуги этих слуг. Тем более, рядовые политики — тут Лартаяу прав…