Битва во времени

— Да, я помню, как мы об этом говорили, — стал вспоминать Итагаро. — Прошлое безальтернативно, в нём всё уже замкнулось, застыло — а будущее гибко и пластично, в нём тянутся вдаль лишь отдельные, как бы постепенно кристаллизующиеся стволы основных направлений. И только ближе к настоящему от них начинают отходить ветви второго уровня, ещё ближе — третьего, и так далее, до самых мелких веточек — векторов элементарных событий. И когда все самые мелкие веточки каким-то образом замкнутся между собой — будущее станет реализовавшимся настоящим. А до того — при попытке заглянуть в будущее оно доступно нашему восприятию лишь до концов отдельных разомкнутых ветвей… На одной — назревает что-то одно, на другой — другое, вот ты и видишь не целостное оформившееся событие, а отдельные компоненты, которые ещё неизвестно как замкнутся в целое. Отсюда и отрывочность информации о будущем… То есть — человек зря обижается, требуя невозможного: точного ответа на вопрос, которого ещё нет? Тем более, сам — тоже существо разумное, вот и попробуй замкнуть ветви по своему разумению, а не обижайся понапрасну — так? Но как же тогда — с несовершенством человека, с тем, что он способен в основном на плохое, и потому должен больше оставаться в чьей-то тени, чем что-то решать сам, ведь на его уровне и всякая попытка к самостоятельности в подобных вопросах — уже злодеяние? Не какой-то конкретный результат — а уже сама попытка! Хотя казалось бы, если всё так — направление пока ни с чем не сомкнувшейся ветви в принципе можно изменить? И в чём тут какое-то кощунство и нарушение высших законов? Если можно предотвратить трагедию, предупредить, что такой-то путь ведёт к катастрофе — и предложить взамен другой? Но почему-то и тут нам рекомендована высшая мудрость смирения — и ответственности за всё, даже без понятия, в чём состоит сама роль каких-то покровителей и благодетелей! А то, если и они не всё могут — почему с человека должно спрашиваться полной мерой? Он должен смириться, довериться кому-то, отдать все рычаги управления собой, и фактически учиться жить заново, беспрекословно внимая чужим словам, но спрос за всё — с него же? Не с сильного и мудрого руководителя — а со слабого и несовершенного человека? То есть опять же: как поклоняться им со страхом перед возможными последствиями ошибок, они — высшие существа, а дойдёт до дела — не требуй от них сверх меры? И даже если запутался в нагромождениях ложных теорий или попал в беду — и тут им, высшим, дозволено не всё знать, уметь и мочь, а ты виноват сам и только сам?

— Но не забудьте, что происходит в Тисаюме, — напомнила Фиар. — А мы тут стоим и говорим…

— Вот именно — мы даже не знаем, что сейчас происходит! И не только там — а вообще! И решаем — куда, к кому идти, что им сказать? Решаем — на основе того, что читали про мудрецов и их учеников, про богов и грешников… И видите — не можем понять: чем плох человек, если он, не послушничая и не прислуживая, предпринимает что-то сам? То есть — нуждался бы в разъяснении элементарного, бегая к наставнику за каждой мелочью — был бы хороший, а так — плохой? И даже нельзя просто ощутить себя самодостаточным целым — надо изнывать от чувства собственной ущербности и жаждать дополнить себя до целого кем-то другим, ещё и признав того другого непременно выше себя? А если я уже ощущаю себя целостной сущностью — тогда как? Почему не могу идти к ним с такой позицией? Почему непременно надо предстать в образе покорного растерянного ученика, в котором сломлено всякое сопротивление критического ума, и даже — чувство собственного достоинства? Прежде потеряй себя, ибо ты соткан из одних несовершенств… А что за совершенство, если к нему ведёт лишь такой путь?

— Но не думаешь же ты, что высшие существа в самом деле… — снова попыталась начать Фиар.

— Не знаю, что и думать… — признался Итагаро. — Это же я вспоминаю всё, что мы изучали в интернате — и легально, и тайком… И общее чувство — какой-то насмешки! Будто нам не хотят что-то объяснить или привести к совершенству — а просто навязать чью-то конкретную, персональную волю как физический закон! Хотя какой же физический закон — если его в принципе можно нарушить, оставаясь частью той же Вселенной? И почему я должен придерживаться чьей-то конкретной воли как физического закона? А к этому призывают почти все учения! И опять же — их роль в данной ситуации… Чем они выше нас? Неужели их верховенство — в том, чтобы не проявить ни реальной мощи и мудрости, ни даже просто понимания и сочувствия, одно холодное оценивающее любопытство: как справитесь без нас? То есть даже трагедия миллионов людей — для них лишь испытание оставшихся на верность себе? А мы должны верить, что кто-то из чистого альтруизма поможет нам — но на самом деле они «просто так» ничего не сделают, хоть все вы тут пропадайте? А другие и не замечают нас при нашей малости — но их надо почитать, поклоняться им, и перед ними человек тоже как-то ответственен? И всякий раз нам будут только навязывать чьё-то мнение, играя на чувствах вины и страха?