Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

Хорошее знание местности, использование метрополитена и подземной канализационной сети, имеющаяся связь, великолепные возможности для ведения боевых действий и маскировки в домах, превращение блоков зданий – особенно из железобетона – в настоящие крепости – все это делает защитников непобедимыми даже в том случае, если они уступают противнику в численности и вооружении!

Противник, которому не будет предоставлено ни минуты спокойствия, должен быть обескровлен и уничтожен в плотной сети очагов сопротивления, опорных пунктов и оборонительных блоков. Каждый потерянный дом и каждый потерянный опорный пункт необходимо тотчас снова взять в ходе контратаки. Для этого, используя подземные ходы, следует направлять ударные отряды в тыл противника, чтобы неожиданным ударом в спину уничтожить его.

Однако предпосылка успешной обороны Берлина заключается в том, что КАЖДЫЙ БЛОК ЗДАНИЙ, КАЖДЫЙ ДОМ, КАЖДЫЙ ЭТАЖ, КАЖДАЯ ЖИВАЯ ИЗГОРОДЬ И КАЖДАЯ ВОРОНКА ОТ СНАРЯДА должны защищаться до последней возможности!

Дело не в том, чтобы каждый защитник столицы рейха хорошо овладел оружием, а скорее в том, чтобы КАЖДЫЙ БОЕЦ проникся и вдохновился ФАНАТИЧНОЙ ВОЛЕЙ и ГОРЕЛ ЖЕЛАНИЕМ сражаться, чтобы он знал, что весь мир затаив дыхание следит за этой битвой и что сражение за Берлин может решить исход войны».

План обороны Берлина согласно «основополагающему приказу» от 9 марта 1945 года

Очевидно, что далеко не все были согласны с прозвучавшим 9 марта лозунгом защищать Берлин «до последнего человека и до последнего патрона». В марте по различным каналам предпринимались попытки склонить западных союзников к прекращению боевых действий. Гельмут Зюндерман пишет об этих неофициальных усилиях министерства иностранных дел:

«В Стокгольме министерство иностранных дел предприняло попытку установить контакт с находившимися там дипломатами союзных держав. Из-за неумения хранить тайну, предположительно через советского посланника Коллонтай, эта история попала в прессу. Фюрер, который был проинформирован нами об этих событиях, отнесся к случившемуся с иронией. Он наверняка знал обо всем и, как нам показалось, заранее предсказал негативный результат, а теперь убедился в собственной правоте. Лондонские газеты сообщили, что британская дипломатическая миссия в Стокгольме дала ясно понять германскому эмиссару, что она «совершенно» не заинтересована вступать с ним в контакт. Как подтвердил посол Хевел – посредник при контактах министерства иностранных дел, – это было не совсем точное изложение событий, однако это касалось, видимо, лишь внешней формы. В действительности информация была верна: не только англичане, но и американцы отказались вести какой-либо «разговор».

И в Швейцарии имели место попытки установления контакта. Оберстгруппенфюрер СС Вольф, который недавно был здесь, тоже намекал на это. Как сказал мне доктор [Отто] Дитрих [пресс-секретарь имперского правительства], фюрер склоняется к мнению, что западные державы считают себя настолько связанными договором с Советами, что в лучшем случае позволяют себе лишь играть в кошки-мышки с германскими посланцами, а потом с язвительным смехом отсылают их домой, демонстрируя таким образом Сталину свою «верность договору». Совершенно очевидно, что в нынешнем упоении от близкой победы Рузвельт и Черчилль, конечно, не откажутся от полного подчинения Германии, а чтобы претворить это требование в жизнь, им не нужны никакие «контакты».

Во всяком случае, «опровержение», которое опубликовало министерство иностранных дел, было сформулировано очень тщательно. В нем сделана ссылка только на одно ложное сообщение, согласно которому фельдмаршал Рундштедт предложил сложить оружие на Западе, и подчеркнуто, что каждому известно, что ни руководство вооруженных сил, ни немецкий народ не думают о капитуляции. Такая формулировка лишь подчеркивает суть: конечно, о любом другом исходе войны можно было бы тотчас начать переговоры. Но об этом говорилось с самого первого дня начала войны в 1939 году, а противная сторона никогда этим не интересовалась».

Геббельс тоже узнал о попытках немецкой стороны заключить мир. 20 марта 1945 года фон Овен записал:

«На прошлой неделе нами наконец были сделаны первые дипломатические шаги для достижения мира. Вряд ли нужно говорить, что они потерпели неудачу. С грустью следует лишь отметить, что все было сделано слишком по-дилетантски и происходило в унизительной форме. <…>

Мировая пресса изливает весь свой сарказм по отношению к нам. Если что и могло побудить наших врагов сражаться с нами до победного конца, то именно этот позорный и с дипломатической точки зрения нелепый поступок нашего имперского министерства иностранных дел.

Невозможно словами описать реакцию министра. Он рвет на себе волосы, он бьет себя по лбу. Его лицо искажается в бессильной ярости.

«Мой Бог, мой Бог, – причитает он, – чем же я так провинился, что вынужден смотреть на все это!»