Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

С тех пор среди населения царит совсем другое настроение: снова возрастает страх перед русскими войсками. Беженцы и солдаты, рассказам которых более или менее доверяют, все чаще рассказывают о депортациях и массовых изнасилованиях. Поскольку в основном предполагают, что в русской армии царит строгая дисциплина, то делается вывод, что за этими происшествиями стоит определенный план. Все это способствует бегству тех слоев населения, которые раньше считали, что смогут и при русских жить как прежде, после того как фронт уйдет дальше на запад. Во всяком случае, уехать из города могут только те люди, которые обладают известной свободой передвижения. А для тех, кто работает, уехать из Берлина очень трудно. Правда, при царящей в настоящее время безработице можно сравнительно легко расторгнуть трудовой договор, но тогда биржа труда обязана проверить, нельзя ли использовать уволенного в военных целях. Крепкие женщины направляются на земляные работы, а мужчины в возрасте до 65 лет призываются в фольксштурм. Затем нужно доказать, что в будущем месте проживания у вас есть пристанище, что очень трудно, так как повсеместно жилая площадь в среднем используется на 250 % (за 100 % принимается, когда на одного человека приходится одна комната).

Наряду с опасностью прихода русских бегству способствует и опасность голода. Люди надеются, что в зонах оккупации британских или американских войск им будет в меньшей степени грозить голодная смерть, чем в русской зоне. Уже сейчас можно сказать, что большая часть населения страдает от голода. Тяжелое положение с питанием находит, конечно, выражение и в росте цен на черном рынке. <…>

Те берлинцы, у которых нет возможности покинуть город, смирились с этим и демонстрируют безразличие и фатализм. <…> Не только на заводах отмечают постоянное снижение производительности труда. В ходе учений подразделений армии и фольксштурма, за которыми может наблюдать любой прохожий, создается впечатление о физической немощи участников. В руинах отрабатывается тактика уличного боя, а в Тиргартене – боя в лесу. В батальонах фольксштурма у многих нет ни военной формы, ни оружия. Бойцы ползают на местности и изображают пулеметный огонь, колотя палками по пустым консервным банкам. Зато все члены гитлерюгенда одеты в военную форму и гораздо лучше вооружены. Глядя на этих воинов, тоже замечаешь, что они плохо питаются и страдают от переутомления. Однако, когда вглядываешься в их лица, то создается впечатление, что эти дети чуть ли не родились уже в военной форме, видимо, они никогда не занимались как следует учебой в школе и с давних пор привыкли к военным командам.

С некоторых пор постоянно говорят о нелегальных молодежных организациях. Но кажется, что берлинская молодежь не преследует никаких политических целей, а просто пытается уклониться от давления со стороны властей. Часть молодых людей все еще живет дома, а другие прячутся в тайных убежищах, которых вполне достаточно в полуразрушенном городе. Они совершают ограбления и кражи со взломом, однако нельзя сказать, что они уже превратились в настоящее бедствие. Полиция почти бессильна, так как она вместе с фольксштурмом должна охранять военные объекты.

В Берлине все еще действуют кинотеатры, театры и концертные залы, в которых, правда, разрешается давать только совсем короткие представления. Все школы в Берлине закрыты, зато занятия в институтах продолжаются, хотя и во временных помещениях. Почти все церкви Берлина разрушены, однако богослужения проводятся в квартирах.

Несмотря на многочисленные налеты вражеской авиации, транспортное сообщение все еще функционирует в Берлине на удивление хорошо. Особенно хорошо работает городская железная дорога, да и метро, которое сильно пострадало во время дневных авианалетов в ноябре, но с тех пор было почти полностью восстановлено. Наибольшим сокращениям подверглись трамвайные и автобусные маршруты. Грузовые перевозки в городе частично взяли на себя трамваи. Берлинцы горько шутят, что городская железная дорога, очевидно, будет работать до самого конца войны и что тогда на ее поездах можно будет проехать с Восточного фронта на Западный».

И Ганс Фриче описывал положение в Берлине без особых иллюзий:

«Когда ранним утром 18 апреля Берлин проснулся, постепенно распространился слух о наступлении русских под Кюстрином, которое началось 16 апреля после ураганного артиллерийского огня, но было отбито, однако после повторных попыток в последующие дни увенчалось некоторым успехом, и русским войскам удалось незначительно вклиниться в наши позиции. За последние недели такие атаки происходили нередко. С возрастающим беспокойством все следили, не перерастут ли они в ожидаемое крупномасштабное наступление. Когда в полдень стало известно, что русские достигли высот напротив Кюстрина [Зеловские высоты] и что бои разгорелись также под Франкфуртом-на-Одере, в Лаузице и Силезии, все было ясно. Вечером каждый берлинец знал: час приговора пробил! <…>