Битва за Лукоморье. Книга II

Насторожило воеводу по дороге в тронный зал другое. Стражников в вороненых панцирях и темно-синих туниках в запутанных и темноватых дворцовых переходах да на лестницах стало много больше, чем было вечером. Прямо один в один как в день приезда великоградского посольства. Усилили охрану, получалось, или ночью, или с утра. Хотя Гопон, убедившись, что к исчезновению Мадины баканцы не причастны, должен был бы успокоиться и не ждать подвохов от чужеземных лазутчиков.

Или царь-наемник узнал, как дядя царицы обвел его вокруг пальца, и вообразил, что против него очередной боярский заговор плетется? Отдал, чего доброго, приказ бросить в темницу Славомира Пересветовича да его сына, а теперь ищет, кто из старой знати был их сообщником? С Гопона станется, он ведь и раньше дурил.

В приемной у дверей тронного зала от стражи было совсем уж не протолкнуться, даже Гюрята Елисеевич удивленно вздернул брови. Похоже, когда Гопон посылал его за русичами, караул еще не утроили.

Оружием царские охранники обвешаны были вовсе не парадным. Все – в полной броне, при щитах, кое у кого, кроме сабель на поясах, при себе – увесистые боевые топоры. Взглядами стражники, собравшиеся в приемной, встретили богатырей тяжелыми и хмурыми.

Гюрята и двое его чернобронников, которые сопровождали русичей, остались снаружи, а Добрыню и Василия в зал провел молоденький веснушчатый парубок в васильковом кафтане. Тот самый, вместе с которым Карп встречал их у дворцового крыльца, когда посольство князя Владимира только прибыло в алырскую столицу. Этого юнца, одного из людей казначея-горбуна, воевода успел в лицо хорошо запомнить.

Царь-наемник стоял у трона спиной к дверям, о чем-то негромко беседуя с Карпом Горбатым. Больше в зале никого не было, если не брать в расчет застывшую рядом с троном и у стен охрану да пару слуг у входа.

Услышав на пороге тяжелые шаги великоградцев, Гопон обернулся, и вот тут нехорошие предчувствия начали грызть Добрыню всерьез. Ни следа вчерашнего тепла и приветливости на лице царя-наемника он не увидел. Но мог бы побиться об заклад: появления в зале богатырей хозяин дворца действительно ждал с нетерпением.

Алырский государь опустился на трон – и только после этого одарил русичей холодным кивком: подойдите, мол. С той же самой надменной небрежностью одарил, что и пять дней назад.

Оделся сегодня Гопон Первый Сильномогучий в пышный наряд из темно-синего бархата и шелка. На зачесанных назад густых кудрях блестел обруч царского венца, украшенный сапфирами. Подпоясан молодой государь-богатырь был украшенным золотыми заклепками поясом, кафтан с высоким воротником аж слепил глаза серебряным и золотым шитьем. На левом запястье у правителя Алыра вдобавок ко всему этому великолепию красовался тяжелый, узорчатый широкий браслет из белого золота. Тоже сразу в глаза Добрыне так и бросившийся, когда царь-наемник опускался на трон и небрежно опустил руки на подлокотники. Похоже, наряжаться для приемов в тронном зале дорого-богато-красиво Гопон чистосердечно полагал наипервейшим царским долгом. В прочее время, как уже успели заметить русичи, он одевался куда проще.

Карп, вставший по левую сторону трона, тоже слегка наклонил голову, приветствуя великоградцев. Учтиво наклонил, однако улыбка, скользнувшая по бледным узким губам Гопонова советника, больше походила на быструю усмешку. Так усмехается расчетливый, но не боящийся делать смелые ходы игрок в тавлеи, который уже продумал до мелочей, как будет громить соперника за расчерченной на клетки доской.

Одет Карп, по своему обыкновению, был в темный неброский кафтан нарочито скромного покроя. «Черная ворона, что залетела в царские хоромы», – вновь вспомнил Добрыня.

Поначалу великоградец решил: все-таки молодой царь снова вдрызг рассорился вчера с Мадиной, толком даже не успев с ней помириться. Оттого сердце на послах и срывает. Но нет – ни злым и взбешенным, как во время первой их встречи в тронном зале, ни уж тем более опечаленным Гопон не выглядел. Несмотря на свой холодный и надменный вид, он казался довольным. Как шкодливый кот, всласть налакавшийся украдкой от хозяйки жирных сливок из кувшина. Или – точно мальчишка-бедокур, затеявший какую-то каверзу. От самодовольства молодого правителя Алыра аж распирало. В глубине серых глаз, которые смотрели на послов сузившись в упор, у него плясали искры.

Да он собой просто любуется, понял Добрыня. Любуется – и предвкушает, как сейчас чем-то послов князя Владимира опять огорошит.

В богатыре росла уверенность: Гопон жалеет, что так легко дал обещание замириться с Баканом, – и наверняка будет выторговывать у Великограда взамен какие-то уступки. К примеру, потребует снизить пошлины для алырских купцов, ведущих дела с Русью. Не зря же при их разговоре присутствует царский казначей. А переговоры с Гопоном, скорее всего, теперь займут еще не день и не два. Уж кто-кто, но Карп Горбатый не упустит случая из русичей клещами жилы потянуть, чтобы выгадать в этой игре побольше.