Битва за Новороссию

«Публикуя анонимно свой “труд”, Михновский без отрыва от его сочинения делал совершенно легальную карьеру адвоката в Российской империи. Характерно, что до революции его ни разу не привлекали за политическую деятельность к ответственности. Более того! Первую мировую войну выдающийся “самостийник” провел в глубоком тылу – в Киеве в должности военного прокурора! Один из видных деятелей украинского движения Евгений Чикаленко вспоминал, как в 1916 году Михновский, щеголявший в русской военной форме и раздражавший его своей, как он выразился, “театральностью”, набросился на него с упреками, что украинская общественность не созвала в начале войны съезд и не послала “до царя депутацiї, яка заявил б, що українська громадянство цiликом лояльне, що воно стоїть за цiлiсть Росiї й зовсiм не думає про прилучения України до Австрiї, але просить дати українському народовi такi права, якими вiн користується в Австрiї”. Как утверждал Михновский, “якоби це було зроблено, то правительство не вважало б усiх українцiв за зрадникiв”»[84].

Замечу, что в 1914–1916 гг. еще один попович-журналист, Симон Петлюра, тоже был ярым «оборонцем» и писал статьи, призывавшие вести войну до победного конца.

Ну а с другой стороны кучка сторонников Михновского 31 октября 1904 г. попытались взорвать памятник А.С. Пушкину в Харькове напротив драматического театра. Так что война с памятниками уже 110 лет – любимое занятие украинских фашистов.

В 1918 г. Михновский вдруг стал… монархистом и поклонником гетмана Скоропадского. Михновский в 1919 г. интриговал против Петлюры. Ну а в 1920 г. занялся кооперацией.

В 1924 г. Михновский вернулся в Киев, где был немедленно арестован ОГПУ. Его, видимо, с кем-то перепутали, и через пару дней, дав пинка под зад, послали к… маме. Обиженный «отец независимой Украины» с горя повесился на цветущей яблоне в ночь на 4 мая 1924 г.

Как писал Олесь Бузина: «Безвременную кончину Михновского, сами того не осознавая, почтили только две киевские советские газеты – “Пролетарская правда” и “Бiльшовик”…

7 мая “Пролетарская правда” в рубрике “Происшествия” как раз между заметками “Убийство бандита” и “Раскрытая кража” напечатала мелкими буквами: “В д. № 76 по Жилянской ул. повесился Мих. Михновский, 50 лет. Причины самоубийства неизвестны”. (При этом журналисты перепутали имя покойного.) А газета “Бiльшовик” в разделе “Кримiнальна хронiка” допустила опечатку уже в его фамилии: “Самогубство. В нiч з 3 на 4 травня по Жилянськiй вул. ч. 76 пом. 10 повiсився гр. Аiхновський М. 50 рокiв”. Вслед за этим сразу шла заметка “Ограбування церкви”.

Оба “некролога”, если их так можно назвать, наглядно демонстрировали, насколько мало был известен главный самостийник широкой публике и новым хозяевам Киева»[85].

Ну а в нескольких десятках метров от яблони с качающимся «отцом вильной Украины», в большом двухэтажном доме, похрапывал еще один «отец незалежной Украины», профессор Михайло Грушевский.

Самое забавное, что именно Грушевский обозвал своего конкурента Михновского… «фашистом», назвав модным тогда словом.

Ну а Олесь Бузина называет украинских фашистов «профессиональными украинцами». Замечу, что ни Богдан Хмельницкий, ни Тарас Шевченко никогда не называли ни себя, ни кого другого украинцами.

К 1914 г. в Российской империи людей, считавших себя украинцами, было не более трех сотен.

В мемуарах петлюровского генерал-хорунжего Юрка Тютюнника есть забавный эпизод, как он в 1917 г. решил сформировать «сознательную» украинскую часть, для чего подобрали призывников из Полтавской, Киевской, Черниговской, Волынской, Холмской, Подольской, Херсонской, Екатеринославской и Харьковской губерний, в общем, со всей Малороссии.

Собрали до 7 тысяч человек, и Тютюнник крикнул: «Кто между вами украинец, поднимите руки». Поднялось не более 300 рук. «Малороссы, поднять руки!» – подняли руки почти половина. «Хохлы, поднять руки!» – поднялась треть рук.

Бузина подвел итог: «Итак, из 7 тысяч человек, прибывших украинизироваться (это очень приличная социологическая выборка!) в 1917 году самоидентифицировали себя украинцами всего триста! Жалкие 4,28 процента! Остальные считали себя хохлами, малороссами – кем угодно, но не украинцами. Это и есть реальная картина того, что у нас называют национальной сознательностью масс»[86].

Уверен, что тут московский украинофил воскликнет: «А как же Шевченко?! Он ведь писал на чистом украинском языке».

Спорить с образованцем не хочу, пусть ему ответит то же Бузина: «До второй половины XIX века украинское правописание ничем не отличалось от общерусского… Три четверти произведений Шевченко – тоже по-русски. А его украиноязычные произведения частично сфальсифицированы “горе-украинизаторами” XX столетия. К примеру, у Шевченко нет книги “Кобзар”. Все прижизненные издания назывались “Кобзарь” – с мягким знаком в конце. Точь-в-точь как в русском языке»[87].