Битва жуков

– Тощий человечек, как будто из тонких палочек составленный, и здоровенный увалень. Их ещё арестовали после пожара в магазине.

– Они здесь?! – изумился Даркус. – Как это? Ну, то есть…

– Я думаю, они прилетели вместе с Лукрецией Каттэр. Появились здесь примерно тогда, когда приземлился вертолёт. – Эмма пожала плечами. – С тех пор долго шарахались по лесу. Парочка придурков-самоубийц! Приманили голодных хищников со всей округи.

– Представьте, если бы их слопал ягуар! – Вирджиния захихикала.

– Тебе не стыдно? – укорил её Бертольд. – Нехорошо так говорить!

Вирджиния скорчила рожу и напомнила:

– И это сказал мальчик, который заманил их в груду горящей мебели и всячески старался сжечь заживо!

– Неправда! В смысле… я не хотел…

Даркус засмеялся.

– Хорош, спать пора! – объявил дядя Макс, поднимаясь. – Завтра пойдём к «Биому» и составим план атаки.

19 «Тангейзер»

Лукреция Каттэр согласилась с ним встретиться. Это его шанс поговорить с ней о Новак. Барти глубоко вздохнул и шагнул через порог. Помещение над лабораторией напоминало вестибюль дорогого отеля. За стойкой бара, у дальней стены, располагалась обзорная галерея с видом на купол «Аркадия». Лукреция стояла спиной к Барти, любуясь своим райским уголком. В центре красовался концертный рояль. Глядя вниз, Барти видел лабораторию, стеклянную стену и часть окукливателя.

– Что тебе, Бартоломью? – Лукреция, не оборачиваясь, знала, что он стоит позади.

– Меня беспокоит, что мы собираемся заставить Новак второй раз пройти через окукливание, – сказал Барти. – Это может её убить.

– А ты не думай о девчонке как о человеческой личности с именем. Думай о ней как о генетическом эксперименте. Она и имя-то получила только потому, что родилась. Одно время я называла её Ридикюльчик. – Лукреция засмеялась.

– Я так не могу. – Барти покачал головой. – И не хочу.

– Меня так умиляют твои слабости! – хмыкнула Лукреция. – Знаешь, твоя неспособность убивать – одна из причин, почему я не рассматриваю тебя как угрозу. Безнадёжная вера в то, что добро победит, лишает тебя силы и делает совершенно безопасным.

– Новак – ребёнок…

– Хватит! Девчонка подвергнется полному окукливанию, – оборвала его Лукреция. – Я не смогу стать такой, как желаю, не пройдя полной метаморфозы, а уверенности в успехе не будет, пока я не проверю весь процесс на практике. Испытывать лучше именно на ней, потому что она – моя генетическая копия. Мы – единственные два человеческих организма, прошедшие окукливание и оставшиеся в живых. Моя миссия слишком важна, чтобы рисковать собственной жизнью, поэтому ей придётся перенести второе окукливание, нравится тебе это или нет.

– Люси, помилосердствуй! – взмолился Бар-ти. – Как её ни называй, она твоя дочь!

Лукреция фыркнула:

– Окукливание Новак состоится завтра. Не хочешь – можешь не присутствовать, это твой выбор.

Наступило долгое молчание.

Барти подошёл к роялю.

– Ты ещё играешь? – Он пробежался пальцами по клавишам, наигрывая случайную последовательность нот. – Я помню, когда-то ты была неплохой пианисткой.

– Приятно слышать. – Лукреция вскинула голову. – Да, я всё ещё играю. В конце концов, музыка – способ выразить душу.

– Так ты всё ещё веришь, что у тебя есть душа?

– Бартоломью, души бывают не только у людей, – ответила она. – У слонов, обезьян, жуков – у всех живых существ есть душа. И у деревьев есть души, я в это верю, а ты?

Барти посмотрел прямо в её непроницаемые фасеточные глаза.

– То, что ты задумала… и что уже делаешь, приведёт к гибели миллионов людей. Ты совершаешь геноцид. Я не понимаю, как ты можешь рассуждать о выражении души через музыку и в то же время с улыбкой творить массовые убийства.

Ноздри Лукреции гневно раздулись. Она, широко шагая и раскачиваясь в такт, подошла к роялю. Села, положила на клавиши свои человеческие руки – чёрные ногти, пальцы унизаны бриллиантовыми перстнями – и начала играть.

– Неужели для тебя существует только чёрное и белое, без полутонов? – негромко спросила она.

Зазвучали первые ноты. Мелодия показалась Барти смутно знакомой.

– Разве люди как вид не совершают массовые убийства в чудовищных масштабах? За последние полвека сорок процентов животных исчезли с лица Земли. Разве безудержный рост населения и наша вечная погоня за богатством не убивают планету? Мы приближаем собственную гибель войнами за полезные ископаемые и применением ядерного оружия. – Лукреция сыграла крещендо несколько аккордов. – Чем, по-твоему, человечество заслуживает, чтобы его спасали? Разве сердце у тебя не болит за последних слонов, последних жирафов? Ты не задумывался, что останется в наследство твоим внукам? Разве ты не хочешь всё это прекратить?

– Конечно же, но…

– Ты не знаешь, как это сделать. Да? Тебе не хватает широты мышления. В Библии сказано: блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. И мы думаем, что кроткие – это люди, но почему мы ограничиваемся только собственным биологическим видом? Да, кроткие действительно унаследуют землю; точнее, я намерена подарить им её. Я подарю Землю жукам.

Её слова обрушились на Барти словно удар кувалдой.