Битвы божьих коровок

А что касается снотворного — вскрытие покажет. И все равно… Печенкой чую, эта девица доставит вам хлопот… И эта стенка распрекрасная тоже, — Крянгэ перевел взгляд на пентаграмму.

— Ну, сатанисты у нас наперечет, — вяло возразил Забелин. — Не все, конечно, но…

— Вот именно. А сколько новых идиотов каждый день отпочковывается? А вообще, чего-то здесь явно не хватает…

— Чего же? — спросили Пацюк и Забелин хором и с неподдельным вниманием воззрились на тщедушного всезнайку.

— Антураж какой-то блеклый. Пентаграмма, это понятно, это я приветствую. Ну а где перевернутый крест? Где сатанинское распятие? Где алтарь, скажите мне на милость? Куцевато все это выглядит для полноценной черной мессы.

— А если они того… — робко возразил Забелин. — По упрощенному варианту? Унифицированному. А?

— Все может быть… — Крянгэ был вынужден согласиться со следователем. — Ладно, будем увозить. К завтрему предоставлю тебе полный отчет. Может быть, картина изменится. — Крянгэ, потерявший всякий интерес к Пацюку и Забелину, снова уставился на ровные края раны на шее Мицуко. — Да, редкостная была красотка. Ангел во плоти…

Пацюку снова стало дурно. На столе перед ним лежала самая прекрасная девушка в мире. Лежала и улыбалась ему широко раскрытым обескровленным горлом. Он пришел в себя только после того, как тело Мицуко, любовно закутанное в черный пластиковый мешок, переместилось на каталку, а Забелин снова подергал его за рукав:

— Ладно. Здесь и без нас справятся. Пойдем. — Куда?

— Показания снимать. Со свидетелей. И с подозреваемого.

— А что, есть уже и подозреваемый? — спросил Пацюк, пряча оцарапанную руку за спину.

— Есть. Сторож. Он здесь круглый год живет. На первом этаже. Раскладушку видел?

— Ну.

— Так вот, у него под этой самой раскладушкой тазик стоял. Эмалированный. Догадываешься с чем?

И снова перед Пацюком закачалось тоненькое горлышко Миц… Алексеевой Елены Сергеевны — русло этого горлышка пересохло около полутора суток назад. Или что-то около того. Старый хрен эксперт Крянгэ установит точное время. И завтра предоставит подробный отчет.

— С чем?

— С кровью жертвы. Вот так-то.

— А… подозреваемый?

— Ничего внятного по поводу таза сказать не может. Во всяком случае — пока.

…Через час картина происшедшего (во всяком случае, ее финальная часть) была полностью восстановлена.

Тело было найдено сегодня в семь пятнадцать утра некими Павло (он так и просил указать в протоколе — не Павел, а Павло) Полтавченко и Бабаджоном Насруллае-вым! Первый был уроженцем города Очакова Николаевской области. Второй — житель Ура-Тюбинского района Таджикистана. Полтавченко и Насруллаев вместе с еще двумя таджиками и молдаванином, такими же нелегалами-гастарбайтерами, работали на строительстве коттеджа. Коттедж этот (тот самый новорусский винегрет) находился в трехстах метрах от особняка, где произошло преступление. Все пятеро рабочих вот уже три месяца безвылазно сидели в недостроенном доме и не выбирались не только в город, но и в ближайший магазин. Продукты им привозил человек хозяина, он же следил за строительством. Такая оседлая аскетичная жизнь несколько удивила Забелина, но и ей нашлось объяснение: денег строителям на руки не выдавали, опасаясь, как видно, что они будут потрачены на спиртное.

— Дураки, — так охарактеризовал работодателей Павло. — Мы и сами не пили бы. Это кацапы водку глушат, а мы — ни-ни. Чурки мои вообще спиртного не потребляют, им религия не позволяет. Они больше по анаше прикалываются. И вообще… У нас семьи, нам гроши зарабатывать надо, а не водку пить. Мы и без выходных работаем. Шесть часов на сон всего — а так круглые сутки…

К работе строители приступали в восемь утра. А в семь Павло Полтавченко, в прошлом спортсмен-пятиборец, как правило, выбегал на пробежку. Вне зависимости от погодных условий. Сегодня он тоже отправился по старому маршруту через холмы. Когда он возвращался с пробежки, то заметил сидящего на вершине одного из двух ближайших к особняку холмов Бабаджона Насруллаева. Таджик наблюдал за окнами особняка. Когда Полтавченко подошел к приятелю, тот указал ему на свет. Колеблющийся неровный свет в широком окне второго этажа.

— И что вас в этом так удивило? — спросил у Полтавченко Забелин.

— Как же не удивило! Раньше же свет никогда не горел. Все три месяца, что мы здесь, ни разу не зажегся. А тут — пожалуйста, горит. Да еще такой странный. Что не электричество — это я сразу понял.

— И решили посмотреть, что там происходит?

— А вы бы что решили? — задал риторический вопрос Полтавченко. — Вообще, если честно, я сначала не хотел… Ну, вроде как нехорошо это — в окна подглядывать. А потом как сатана меня дернул. Воистину, сатана и есть! Я ведь на ту сторону — где окно это — никогда и не бегал раньше. А тут…

Полтавченко взъерошил колом стоящие волосы и надолго замолчал.