Битые козыри

Минутная стрелка проскочила последний промежуток, отделявший ее от красной черты. Зюдер успел услышать прощальные слова, и связь прервалась.

* * *

Оставшись в опустевшей квартире, Зюдер с тоской взглянул на огни табло Информационного центра, впервые погасшие за последние пять лет. В длинные часы свободного времени он привык обращаться к центру за помощью – требовал тексты давно забытых бумажных книг, хранившихся в неведомых тайниках, нужные кассеты, законсервированные изображения разных событий.

Фирма прилагала все усилия, чтобы ее сотрудники использовали свободное от работы время по прямому назначению – увлекались играми и зрелищами, приковывались к стенам телекомнат. Но Зюдер предпочитал читать и думать. И еще задолго до увольнения у него стали складываться мысли, не имевшие даже отдаленного отношения к оптохимии.

Сейчас ему особенно не хватало услуг Информцентра, но они кончились вместе со всеми другими услугами.

Неожиданно раздался мелодичный женский голос: «Покидая сегодня квартиру, не забудьте взять с собой все личное. К сожалению, очередной взнос. будет вам не по средствам. Ближайшие мини-приюты находятся…» И дикторша отбарабанила несколько адресов фирменных ночлежек, где за доступную плату можно было снять этакий персональный гробик, площадью в четыре квадратных метра, с окном в нарисованное небо и кроватью, автоматически превращавшейся в стол, стул и даже в шкаф.

2

После провала заговора и гибели Гудимена Милз настоял, чтобы голограммы Кокера, Боулза и Торна были взяты под непрерывный контроль. Даже сны их фиксировались и в случае необходимости могли предстать для обозрения. Одна из ДМ, входивших в систему Минервы, только тем и занималась – круглосуточно следила за процессами мышления и душевных переживаний трех ее подопечных: самого богатого человека в мире, отставного генерала и знаменитого ученого. Она не только запечатлевала ежесекундно менявшуюся картину их психической деятельности, но и расшифровывала характер происходивших изменений, выуживала из глубин голографических изображений импульсы самых затаенных нейронов.

Каждая голограмма была помечена точной датой, часом, минутой. Это помогало наблюдать формирование желаний и намерений в их динамике – их созревание или распад. Можно было проследить весь путь еще непонятной, но уже зародившейся мысли – от ее аморфной стадии к стойкой конструкции принятого решения, готового воплотиться в акт поведения, в дело.

Лайт не сразу согласился на такое наблюдение. Он считал, что по своей целенаправленности оно далеко от науки.

– Раньше они были интересны как источники новой, нужной нам информации, – говорил он Милзу. – А теперь ты хочешь следить за ними как частный детектив.

– Чтобы схватить за руку таких преступников, не грех стать и детективом.

– Уж не собираешься ли ты исправлять мозги Кокера и Боулза?

– О! Если бы это было возможно! С каким наслаждением выжег бы я у них всю дрянь, которая там накопилась.

– И чего бы ты добился? Они кончили бы так же, как и Гудимен. Их бы сожрали другие, еще более свирепые.

– Мы получили бы новую отсрочку. А это немаловажно, – время работает против них.

– А тебя не смущает, что каждый из них – человеческая личность, неповторимая индивидуальность со своим внутренним миром?

– Почему-то это не смутило тебя, когда ты препарировал мозг Гудимена.

– Он был патологической, социально опасной особью.

– А Кокер и Боулз? Разве они не социально опасны? Ты меня извини, Гарри, но все эти разговоры о личности вообще, без учета – какая личность, что она собой представляет, каков ее эмоциональный строй, – иначе, чем болтовней, не назовешь. Нельзя с одинаковым уважением и бережностью относиться к нормальным людям и к морально дефективным убийцам, к извергам, готовым ради своих выгод утопить в крови миллионы.

– Ну какой изверг – Торн?

– Он стал таковым, когда продался Кокеру и Боулзу.

– И ты серьезно думаешь, что от этих трех человек, в чьи души мы будем заглядывать, зависит ход истории?

– Неужели трагедия Гудимена ничему тебя не научила? У этих трех человек не одна тысяча купленных ими, зависящих от них людей, занимающих высокие посты в штабах, в правительственном аппарате. Их финансовому, политическому и военному могуществу мог бы позавидовать любой из древних властелинов старой Земли.

– Но им противостоят миллиарды.

– В этом случае арифметика не помогает. Три безумца, вооруженные современными средствами уничтожения, могут за несколько минут превратить миллиарды людей в миллиарды покойников.

– Разве Торн безумец? И Боулз, и Кокер… Разве им чуждо самосохранение? Разве они не понимают, что современная война не оставит им никаких шансов уцелеть?