Битые козыри

– Не обманываем ли мы самих себя таким ограничением? Это очень успокоительно – считать всех злодеев дураками.

– Такой вывод был бы ошибочным, а корень ошибки в неточном употреблении слов, – спокойно по правила Минерва. – Интеллект как система, генерирующая мысли, сам по себе нейтрален. Он может служить добру и злу. Поэтому у ступеней Инта нет никакого знака – ни минуса, ни плюса. Эгоист, ради своих интересов причиняющий зло другим людям, может обладать отличной памятью, может находить оптимальные решения трудных задач, может искусно пользоваться словами для обмана своих мнимых или действительных противников. Даже закоренелый преступник может быть талантливым. Но разумными его мысли и поведение назвать нельзя. Нет, к доктору Торну слово «дурак» никак не применимо. Так же как и к Боулзу. Они очень умны.

Минерва укрупнила нижний раздел – стволы и ветви инстинктивного комплекса.

– Структуры личного самосохранения выглядят у Торна иначе, чем у Боулза. Они не так изуродованы и не столь ярко окрашены. Но и у него заметна гипертрофия некоторых эмоций, например честолюбия.

– Откуда оно взялось? – изумился Лайт. – Его у Дэви никогда не было.

– Это неверно. Зачатки всех эмоций – врожденные. Вероятно, у Торна склонность к честолюбию была даже сильнее, чем у других. Но пока он жил среди вас, увлекался вашими идеями, эта склонность не проявлялась. Она могла бы так и остаться в зачаточном состоянии, – ведь идеи решительным образом влияют на формирование характера. Но Торн попал в другую среду, в другую сферу деятельности. Там уж без отрицательных эмоций прожить было трудно, и дремавшие стебельки стали быстро расти. Кстати, по соседству с честолюбием разрослось и стяжательство, которого вы также ранее не замечали… Перед вами другой Торн. О чем бы он сейчас ни думал, конечным результатом будут выводы, подчиненные только личным интересам. И если эти интересы столкнутся с интересами других людей, на первый план выйдет агрессия – Торн ни перед чем не остановится, чтобы выйти победителем.

С болью и страхом смотрел Лайт на голограмму своего бывшего соратника. Он словно чувствовал, как работает мозг Дэви. Он хорошо знал работоспособность, изобретательность и целеустремленность Торна. Если бы не этот зловещий фон воинствующего эгоизма, Лайт только восхитился бы открывшейся перед ним картиной. Но сейчас было не до восхищения: Торн рядом с Боулзом представлял устрашающую силу.

Все время молчавший Милз не подал реплики и на этот раз. Он знал, что должен был переживать в эти минуты Лайт, и не хотел бередить свежую рану напоминаниями о своих предостережениях.

– Нам бы хотелось знать содержание их раз говора, – сказал Лайт.

– Повторяю, что о содержании мы можем пока судить только по эмоциональной расцветке голограммы, а она ничего хорошего людям не сулит. Обращу ваше внимание еще на одну деталь.

Минерва провела указкой по зеленовато-каштановой полосе, выделявшейся на общем фоне голограммы Боулза:

– Как и у всех эгоцентрических эмоций, и у этой ветви – положительная биологическая основа. Среди множества особей одной популяции у высших животных всегда выделяются лидеры. Это они, благодаря врожденным чертам характера, соблюдают порядок в стае, ее своеобразную иерархию. Они подают пример поведения в сложной обстановке, охраняют самок и молодняк. Лидеры не обязательно обладают физическим превосходством. Отличаются они обычно сообразительностью, смелостью, инициативой. У них более развита спираль поиска. Без таких лидирующих особей не выжил бы вид. Среди людей появление лидеров тоже постоянно и закономерно. Когда интеллектуальным и волевым качествам человека-лидера сопутствует мощный комплекс альтруистических эмоций, он становится героем, вождем угнетенных и бесправных масс. Но часто лидер рождается с дурными задатками. И когда он поднимается на высоты господства, начинается извращенный рост отрицательных эмоций. Такой лидер начинает мнить себя непогрешимым сверхчеловеком, и роль его становится губительной. Одно из проявлений подобного извращенного лидерства мы видим у Боулза – его безмерное властолюбие. В сочетании с агрессивностью, о которой мы говорили ранее, эта черта его характера особенно опасна.

– До чего же изобретательна старая дура! – с горечью усмехнулся Лайт.

– О содержании разговора можно судить по изменениям на голограмме Торна, – заключила Минерва. – Сначала слова Боулза вызвали у него раздражение. Потом появился фон страха. Боулз его чем-то запугал. Мысли Торна смешались. Началась активная перестройка умозаключений. В конце разговора слова Торна вызвали всплеск радости у Боулза. Можно предположить, что они пришли к согласию. О чем договорились, сказать не могу.

3