Бюро добрых дел

Лариса рассмеялась.

– Ну и что, медаль, что ли, за это тебе дать?! Выдумал тоже.

Через месяц Петр умер, совершенно внезапно, от инсульта. Лариса пережила это с трудом. И никак не шел у нее из головы тот странный разговор. Ну почему она тогда засмеялась, почему не захотела поговорить серьезно? И почему этот разговор вдруг затеял Петр? Сначала от этих мучащих ее вопросов было очень тяжело.

Через какое-то время боль от потери стала не такой острой, и Лариса все время ловила себя на мысли: «Как же хорошо, что он успел мне ЭТО сказать!»

Ночной разговор

– Ну послушай, не плачь, давай все по порядку. Катя здорова? А мама? Ну а что тогда? На работе что-нибудь?

Надежда все равно захлебывалась от слез и никак не могла взять себя в руки. Наконец, немного успокоившись, смогла выдавить:

– Понимаешь, у него, оказывается, дочери два с половиной года.

Сначала я даже не поняла, о чем или, собственно, о ком идет речь.

– У него – это у кого?

– У Макса! – простонала Надежда. Ну конечно, как я забыть-то могла! Про кого еще может идти речь?!

– Надя! Да ты с ума сошла! Вы же расстались больше чем два года назад. Постой, или я что-то путаю?

– Да ничего ты не путаешь!

– Нет, ну а чему ты тогда, собственно, удивляешься? Ты же за эти два года его ни разу не вспомнила. Я что-то не пойму, Надь, ну ты же его сама выгнала.

– Ну да. Ну он же был абсолютно никчемный. Он же только под ногами мешался. Амеба такая. На диване лежал, судьбу ругал, страну ругал. Ни к чему не стремился. А сам-то, оказывается, в это время?! Нет, ну ты представляешь?! – Надя опять зарыдала в голос.

– Ну я, допустим, представляю, я и тогда тебе говорила, что это как-то странно. Молодой вроде мужик. Тобой интересуется, но редко. Вроде бы как чаще не может. А что значит «не может»? Если может редко, значит, может и часто. Значит, просто часто не хочет. Ну вспомни, он же тебя тогда вообще не интересовал. Сплошное было непереносимое раздражение. Ты же так радовалась, когда вы с Катей вдвоем остались. Говорила, только жизнь увидела. Надоело на эту скучающую рожу смотреть. Ты же два года живешь абсолютно счастливо. Что произошло? Что вдруг изменилось? А если бы ты об этом тогда узнала? Стала бы за него цепляться? За амебу?

– А может, я его люблю?

– А может, это эгоизм? И уязвленное самолюбие? А давай твоему Максу спасибо скажем! Что ты вот так ему два года назад предложила уйти. А он взял свои пожитки и свалил в полчаса. И эти два года у тебя перед глазами не маячил и Катю не дергал. И тебе давал возможность свою жизнь устроить.

– Но ведь я же ее не устроила?! – Надя заревела с прежней силой. – А он, выходит, устроил!

– Ну вот, подруга, сюда еще и зависть приплелась. Нет, ты его не любишь, это точно. И что значит, ты свою жизнь не устроила? Ты вспомни, как ты с ним мучилась? Ну вот пусть теперь другая помучается. Много он тебе Катю растить помогал? Теперь вот другая по ночам не спит, ребенка караулит. Думаешь, у него привычки изменились? Люди ведь с годами меняются редко. Во всяком случае, в лучшую сторону. В худшую – это пожалуйста. Так что, Надежда, утирай слезы. Где там наш коньяк? У меня родился тост. Никогда ни о чем не жалеем. Все сомнения выкидываем из головы. Живем счастливо и верим в лучшее. Или ты не Надежда? А любовь твоя, она рядом ходит. Даже по сторонам смотреть не надо. Сама тебя найдет.

Разговор в аэропорту (Задержка рейса)

Командировка подошла к концу, в аэропорт Франкфурта приехали заранее. Лучше раньше, чем опаздывать. И надо же! Задержка рейса. Зоя еще раз прочитала информацию на табло, подошла к информационному столику. Ничего обнадеживающего.

Ефим Георгиевич ждал ее на скамейке в зале отлета.

– Ну и что говорят?

– Говорят, еще три часа.

– Кормить хоть будут?

– Да, обещали. Через полчаса у стойки Аэрофлота должны талоны на питание давать. – Зоя присела рядом. – Это, конечно, ужасно. Вроде настроишься, что через полдня уже будешь дома, и тут – на тебе. Вот вам и заграница хваленая. Вы небось тоже по дому соскучились? Я вот, знаете, когда в Москве в самолет сажусь, стараюсь сразу из головы семью, детей выкинуть. И получается практически. Всю поездку о них не думаю. Ну почти. А когда обратно лечу, уже в аэропорту понимаю, ну сил у меня просто никаких нет. Так всех увидеть хочу. Интересно, у мужчин тоже так?

– А как же! Вам, моя милая, сколько лет? Сорок? А Андрюше? Четыре? Все-таки он у вас тоже поздний. Согласитесь, отношение к поздним детям совсем другое. По ним скучаешь больше. У меня-то вообще случай особый. Все-таки шестьдесят лет в следующем году разменяю. А мои пацаны только в школу пошли. Конечно, скучаю. И по ним, и по Гале.

Какое-то время сидели молча. Не было желания читать, разбирать материалы командировки. Такие моменты настраивают на откровенность.