Бюро. Пий XII и евреи. Секретные досье Ватикана

21 марта 1943 года Бюро решило немедленно телеграфировать нунцию в Берлине следующие инструкции: «Отправьте снова ноту министру иностранных дел (возможно, заказным письмом?) и дайте понять, что, если Святому Престолу более не дозволяется передавать свои жалобы правительству рейха через дипломатические документы, у него не остается иного решения, кроме как высказываться публично»⁵⁵.

Однако минутант Саморе начал догадываться о том, что на самом деле произошло… и стал задаваться вопросом, не слишком ли быстро он дал оценку сложившейся ситуации. Он помнил, что Орсениго получил ноту 10 марта, а значит, она несколько дней пролежала в министерстве. Это нужно было учитывать, поскольку это означало, что ноту увидела и прочитала верхушка нацистского руководства.

Папа Пий XII, которого известили об этом в тот же день, решил:

«Было бы хорошо, если бы кардиналы получили копию всего этого. Вопрос будет поставлен на обсуждение на ближайшем заседании кардиналов 8 апреля»⁵⁶.

Судя по всему, монсеньор Саморе по-прежнему сомневался в том, как следовало истолковывать версию Орсениго о событиях в Берлине. Однако здесь нужна была полная ясность.

Через несколько дней он написал в служебной записке: «Его Превосходительство монсеньор Орсениго дает нам понять, что он унес ноту, предназначенную министру. Он говорит об “отклонении” и “возвращении” (на пятой странице своего отчета), но его объяснения выглядят двусмысленно. Не пора ли отправить – в целях подготовки полного отчета для кардиналов – телеграмму нунцию и попросить его четко ответить на вопрос “забрал ли он ноту” (и, возможно, добавить: “Не забирайте ее в том случае, если вы этого еще не сделали”)?»⁵⁷

Кардинал Мальоне испытывал меньше сомнений относительно действий молодого дипломата. Вот что он написал своей рукой на обратной стороне служебной записки:

«Для меня очевидно, что нунций уже забрал документ».

24 марта папа Пий XII, желая разобраться в этой истории, дал Бюро приказ прояснить ситуацию. Он попросил Тардини лично осведомиться у Орсениго, имело ли место возвращение ноты или нет⁵⁸. Интересно отметить крайне спокойный характер обсуждения, в том числе и с Орсениго, которого никто напрямую не обвинял даже в служебных документах. Бюро прекрасно понимало, что его телефон прослушивался, а письма легко могли перехватить. Еще в 1941 году Орсениго предупредил свое руководство о ненадежности почтовой связи нунциатуры в Берлине и отправил в Рим доказательства того, что нацистские власти ставили свои штемпели поверх печатей на почтовых мешках⁵⁹.

Годом позже он предупредил их о дальнейших перехватах корреспонденции и подозрительных фактах и заверил, что «апостольская нунциатура принимает максимальные меры предосторожности, не отправляя курьерской почтой все то, что можно послать почтой обычной, чтобы не вызывать подозрений у гестапо»⁶⁰.

Присутствие дипломата в такой враждебной стране, как нацистская Германия, требовало соблюдений предосторожностей, чтобы враг не получал сведений о внутренних разногласиях, о его ошибках и провалах. Если бы немцы заподозрили, что Рим был недоволен Орсениго, они воспользовались бы этим в целях пропаганды или с тем, чтобы оказать давление на Ватикан.

Видоизмененные нацистами печати на почтовых ярлыках апостольской нунциатуры в Берлине

Поэтому Тардини дальновидно решил отправить небольшое сообщение на визитной карточке, в котором он просто спрашивал, в каком ключе нужно понимать определенные вещи. Запрос был сформулирован так:

«Ваше Превосходительство,