Бизнес

— Это так, Катрин. Я сильно пьян, но это от горя.

— В чем же причина, Сувиндер?

— Я тебе изменил.

— В каком смысле?

— Эти две красотки. Они меня сорва… совратили.

— Вас?

— Катрин, я распутник.

— Не вы один. Я за вас очень рада, принц. Надеюсь, эти дамочки вас полностью ублажили, и вы тоже не ударили в грязь лицом. Успокойтесь. Вы при всем желании не способны мне изменить: я вам не жена и не подруга. Мы не давали никаких обещаний, поэтому об измене и речи нет. Понимаете?

— Я тебе давал.

— В каком смысле?

— Давал обещание, Катрин.

— Не знаю, Сувиндер. Наверно, вы меня с кем-то путаете.

— Нет. Я обещал не словами, а сердцем, Катрин.

— Неужели? Лестно такое слышать, Сувиндер, но пусть это вас не останавливает. Я все прощаю, договорились? Отпускаю вам все прошлые и будущие грехи, идет? Живите в свое удовольствие, я слова не скажу. Буду только счастлива.

— Катрин.

— Да.

— Катрин.

— Ну что еще, Сувиндер?

— …я могу надеяться?

— На что?

— На то… на то, что когда-нибудь ты смягчишься.

— Уже. Я уже смягчилась, Сувиндер. Целиком и полностью. Я к вам хорошо отношусь. Надеюсь, мы останемся друзьями.

— Нет, я не о том.

— Естественно.

— Ты позволишь мне надеяться, Катрин?

— Принц…

— Позволишь, Катрин?

— Сувиндер…

— Скажи, что для меня не все потеряно, Катрин.

— Сувиндер, я к вам хорошо отношусь и действительно искренне польщена тем, что…

— Всегда женщины говорят одно и то же! «Польщена», «хорошо отношусь», а потом вдруг — «но». Не одно, так другое. «Но я замужем». «Но ты слишком стар». «Но твоя мать меня проклянет». «Но я слишком молода». «Но я на самом деле не девушка».

— В каком смысле?

— …я думал, ты не такая, Катрин. Я думал, у тебя не будет «но». А вышло как обычно. Это несправедливо, Катрин. Несправедливо. Это гордыня, или расизм, или… или… неравенство.

— Принц, я вас умоляю. В последние дни я страшно не высыпаюсь. Мне необходим полноценный отдых.

— А я так тебя огорчил.

— Сувиндер, умоляю.

— Я тебя огорчил. Слышу по голосу. Ты больше не станешь такое терпеть, я угадал?

— Сувиндер, прошу, не мешайте мне спать. Давайте на время… прервемся, хорошо? Поговорим утром. Утро вечера мудренее. Нам обоим необходимо выспаться.

— Я иду к тебе.

— Нет, Сувиндер.

— Скажи, в какой ты спальне, прошу тебя, Катрин.

— Это исключено, Сувиндер.

— Умоляю.

— Нет.

— Я же мужчина, Катрин.

— В каком смысле? Вообще говоря, я это заметила, Сувиндер.

— Мужчине вредно… Что такое? Ты вздыхаешь, Катрин?

— Принц, не хочу вас обидеть, но мне в самом деле необходимо выспаться, поэтому прошу: скажите «спокойной ночи» и дайте мне отдохнуть. Ну пожалуйста: «спокойной ночи».

— Ладно. Я исчезаю… Но, Катрин…

— Слушаю.

— Я буду надеяться.

— Вот и славно.

— Это серьезно.

— А как же иначе?

— Иначе нельзя. Я серьезно.

— Ну, честь вам и хвала.

— Да. Хорошо. Доброй ночи, Катрин.

— Доброй ночи, Сувиндер.

Глава 4

Настало время рассказать, как работает наша компания. Во-первых — это необходимо уяснить, — мы до некоторой степени придерживаемся демократической процедуры. Попросту говоря, руководство выбираем голосованием. Но об этом позже.

Во-вторых, мы неукоснительно требуем, чтобы сотрудники, стремящиеся перешагнуть определенный уровень, отказались от прежних религиозных убеждений. На практике это означает, что руководитель, достигший того ранга, что раньше назывался у нас «magistratus», потом «мастер», а теперь — «Шестой уровень», должен поклясться в отказе от веры.

Мы не препятствуем посещению храма или молельного дома, не настаиваем, чтобы человек перестал молиться, будь то на людях или в одиночестве, и даже не предлагаем ему прекратить финансовую поддержку религиозных организаций (хотя какие-то шаги в этих направлениях ожидаются и приветствуются); мы, конечно же, не требуем, чтобы он освободил от веры свой разум (или, если угодно, душу). Все, что требуется, — поклясться в отказе от веры. Такой акции достаточно, чтобы отсечь ярых фанатиков: это поразительные в своем роде личности, если кому по вкусу их образ действий, но они лучше сгорят заживо, чем перейдут хотя бы в другую конфессию той же самой церкви.

В-третьих, у нас практикуется полная финансовая прозрачность: любое должностное лицо может ознакомиться со счетами любого другого. Разумеется, за последние годы, с внедрением компьютеров и электронной почты, для этого появилось гораздо больше технических возможностей, но в принципе такой порядок существует с первого века новой эры. В результате у нас нет коррупции; если она и проявляется, то в ничтожных размерах.