Black Crown (СИ)

— Не трону. Чего не скажешь про твоих Чикагских друзей, верно?

Она снова побледнела. Руки задрожали и из глаз полились слезы. Я сломал ее, теперь точно. Конструкция рухнула словно груда ржавого металла с таким грохотом, что она чувствовала себя будто была обнажённой. Девушка скрестила руки на груди и как-то по-детски обняла себя за плечи. Ей было страшно. И не за себя, это точно. Это был первый раз за все двадцать два года, когда что-то во мне щёлкнуло.

— Будешь работать на меня, никто ее не тронет. Даю слово.

Зелёные глаза резко взглянули на меня с огромным комом благодарности, но в тоже время испытывающе, словно девчонка пыталась понять, вру я или нет. Но я не врал. И когда она в этом убедилась, лишь обречённо опустила голову. У нее нет выбора.

— Как тебя зовут по-настоящему? В деле этого нет, а это очень странно.

Она вытерла слезы со щек, чуть всхлипывая и стараясь привести себя в порядок. К ее счастью, она не пользовалась косметикой, поэтому разводов от туши на ее лице не было. Лишь слегка припухшая красная кожа, но так она выглядела даже мило.

— Я свела записи, когда… Не важно.

Я немного посмеялся. Конечно же, избавиться от такой мелочи хорошему вору не сложно, поэтому я решил взять ее на работу, вместо того, чтобы убить. Мафия Чикаго недальновидна и глупа, если все, что они хотят, это убить кого-то, кто за долгое время кроме меня осмелился бросить им вызов.

— Дана.

— Утренняя звездочка.

Девушка посмотрела на меня с удивлением, будто я сказал то, что никто в мире больше не мог знать. Ей придется привыкнуть к тому, что я много читаю и отдаю этому процессу очень много времени, и, соответственно, получаю огромное количество знаний. Так что толковать ее имя для меня не очень сложно. Но как только я вышел из небольшого ступора, в котором так мягко произнёс значение ее имени, наконец-то понял, что сказал. Зелёные глаза бегали из стороны в сторону, а брови уже сошлись к переносице. Мои резкие смены настроение из доброго в гневного человека пока что для нее были непривычны, все, кто работал на меня, к этому долго привыкали.

Уже через полчаса ее сестра была в городе. Они поселились в небольшой квартире недалеко от моего дома, где я заранее выставил мощную охрану. Пришлось снабдить ее оружием и деньгами на первое время, а также найти няньку для девочки. Постоянные заблаговременные уходы с работы я не потерплю, так что уж лучше подумать об этом сразу.

Дана познакомилась со всей командой и уже на следующем обеде они все вместе травили какие-то смешные, по их мнению, анекдоты. Несколько моих ребят оказались ее земляками, так что помимо шуток, они вспоминали те уличные места, в которых когда-то родились.

Даже моя правая рука, Феликс, был в восторге от девчонки, что меня почему-то очень раздражало. Столько сильных бугаев попали под ее поистине лисиное обаяние, что я уже начал сомневаться в компетенции своих работников.

Официально, она числилась секретарём, так что, помимо воровства, в ее обязанности входило варить мне вкусный кофе и заниматься документацией, что она, кстати, находила интересным занятием. Дана была аккуратисткой и уже через пару дней навела порядок в архиве, за что я и был ей очень благодарен. Никогда бы не подумал, что вор может быть таким педантом, хотя, возможно, именно это и помогло ей сбежать из Чикаго с огромным камнем в рукаве.

========== День рождения ==========

«Родился человеком — но Человеком не стал.»

Пётр Квятковский

США. 1922 год.

Я никогда не отмечал день своего рождения. Именно в этот день меня накрывала волна меланхолии и подавленности, словно они никуда и не уходили. С самого детства эти чувства обнимали меня как старые друзья, но я так старательно прятал их от людей, будто боялся, что меня кто то в этом уличит. Только вот в чем? Что я могу что то чувствовать? Скорее всего. Отцу были противны любые проявления каких-либо эмоций, кроме гнева и злобы, которые он очень старательно оттачивал на мне.

Я помню все. Его тяжёлые шаги в сторону моей комнаты, открывшаяся и чуть не слетевшая с петель дверь, полный ненависти взгляд на маленького мальчика, который зажался в углу и весь дрожит. Это словно кинопленка, что я прокручиваю раз за разом у себя в голове, и оттого она болит и разрывается на мелкие кусочки. Вот он силой вытаскивает паренька из-под столика и очень злится, когда тот упирается всеми своими детскими силами. Через мгновение его рука рассекает воздух и уже слышен сильный удар по спине, отчего мальчик сворачивается клубком у его ног. Но не слышно плача или крика, лишь тихое детское сопение, потому что если он посмеет проронить хоть слезинку, то это повторится снова. Он же будущий мужчина! А мужчины не имеют права быть слабыми.

Но я не зол на него, нет. Я благодарен. Этот отвратительный мир настолько грязный и жестокий, что эти уроки с самого детства надолго запечатались в мою душу. Вот только, я не позволю никому, чтобы он повторил роль моего отца с собственным ребёнком. Все знают, что за это одна кара — смерть.