Блага земные

Защитник, которого мне дали, сказал, что я должен признать себя виновным. Дескать, моя вина бесспорна. Ну, а я сказал, такое признание было бы ложью. Меня принудили к этому, у меня не было выбора, Марвел Ходж просто меня довел, и это называется виновен? Нет, сэр, я ни в чем не виновен. Мы долго спорили. Время шло. И с каждым днем мое терпение истощалось. Но я все еще старался сдерживаться, все еще старался.

За день до суда мама принесла мне это письмо. Никто, кроме нее, меня не посещал. Моя сестра Салли не желала иметь со мной ничего общего. Ну и Марвел, конечно, тоже не приходил. А приди он, я бы его укокошил. Вырвался бы из камеры и укокошил.

Мама принесла мне вот это самое письмо от Минди. Она отправила его по домашнему адресу. Не знала, видно, что со мной приключилось. Ее мать или ничего не слыхала, или просто не сказала ей, хотя не представляю, чтоб она упустила такую возможность. И вот я получаю это письмо с вопросом, хочу ли я, чтобы мой сын родился в тюрьме. Это, скажу тебе, меня совсем доконало. Я прямо взбесился. Откуда ж на свете столько способов унизить человека? Ничто уже не могло меня удержать — что ж мне, сидеть и ждать, чтоб так и случилось?

На другое утро за мной пришли и повели в суд; по дороге, на Харп-стрит, я вырвался и дал ходу и пистолет у охранника прихватил. Это было проще простого. Когда ведут в суд, охраняют не так строго. Думают, ты занят мыслями о будущем, надеешься, что тебя оправдают. Но меня не проведешь. У меня никакой надежды не было. На мне поставили крест. Конченый, мол, человек. Все так считали. Единственный выход — бежать.

…Как же я умудрился так оплошать? Думал, унесу из этого банка хотя бы тысчонку. Думал, получу свободу, независимость. А вышло-то вон как. Все наперекосяк. Что ни шаг, то глупость, всю дорогу одна только глупость. Что ни делал, получалось одно хуже другого.

— Вам просто не повезло, — сказала я. — Обойдется.

— Подумать только, ведь я все это затеял, просто чтоб доказать, что я не плохой человек вот ведь смех, а?

К вечеру мы приехали в Линекс, который оказался одной широченной пустынной улицей. Мы остановились возле бакалейного магазина, чтобы позвонить по телефону-автомату.

— Приют Доротеи Уитмен, — сказал Джейк. Он перелистывал городскую телефонную книгу толщиной с — небольшую брошюру. Его корявый палец скользил по столбцам номеров. Дверь телефонной будки осталась открытой, я смотрела поверх его плеча и видела одних только желтых бабочек, мелькавших в желтом воздухе. Мы проделали огромный путь, оставили позади холодную, капризную мэрилендскую весну и попали в настоящую теплынь.

— Посмотрите, — сказала я. Джейк резко обернулся. — Бабочки.

— Отстань!

Я сняла плащ, он расстегнул молнию на своей куртке. И оказалось, оба мы в белых рубашках. В застекленной кабине под лучами заходящего солнца лица у нас покрылись блестящими капельками влаги, как растения в оранжерее.

— В Кларионе, наверно, снег идет, — сказала я.

— Навряд ли, — ответил Джейк. Его палец нашел наконец нужный номер и остановился. — Вот. Приют Доротеи Уитмен. Я наберу, а говорить будешь ты:

— Это еще почему?

— С мужчиной ее соединять не станут…

— А по-моему, соединят.

— К чему рисковать? Попроси Минди Каллендер.

Скажи, говорит ее тетка или кто-нибудь в этом роде.

Он опустил десятицентовую монету и набрал номер. Я прижала трубку к уху.

— Приют Уитмен, — ответил женский голос.

— Попросите, пожалуйста, Минди Каллендер.

— В трубке что-то переключилось. После короткой паузы раздался тонкий голосок:

— Алло!

— Алло, Минди?

— Кто это?

Я передала трубку Джейку.

— Привет! — сказал он и осклабился. — Да, да. Я. Прибыл. Да нет, это было просто… Со мной все в порядке. Как ты? — Он долго слушал ее. Лицо его опять посерьезнело. — Вот досада. Правда? Очень жаль… Послушай, Минди… Здесь кто-нибудь интересовался мной? Тебя не спрашивали, где я нахожусь? Точно? Нет, никаких неприятностей, прекрати. Скажи лучше, куда за тобой приехать?

Я прижалась спиной к стеклянной степе будки, пытаясь освободить побольше места. Пальцы Джейка забарабанили по телефонной книге, потом остановились.

— Почему нет? — спросил он, — Ведь еще не темно. Послушай, Минди, нам нельзя здесь задерживаться. Мы… Что? Да нет. Откуда у меня может быть лестница? — Некоторое время он молча слушал, потом сказал: — Ну ладно. Первая слева, после… Конечно, понял. Не такой уж я идиот. Ну, до скорого! — Он повесил трубку и запустил руку в волосы, — Вот черт!

— Что случилось?

— Сначала она сказала, что занята сегодня днем, ей не выйти, и чтобы я явился за ней в полночь с лестницей. Представляешь, с лестницей! Иногда эта Минди бывает такая… А когда я сказал «нет», она сказала, может, выйдет ко мне завтра в шесть утра. Может, выйдет, а может, нет. Что еще за фокусы?

— Думаю, лестница — это довольно… рискованно, — заметила я.

— Ты не знаешь Минди. Она такое обожает, — сказал он, — Удивительно, как это она не требует, чтобы я прискакал за ней на коне.