Благие намерения

– Леля плинцесса, – повторила малышка, ухватив Родислава за уши и дергая в разные стороны.

– Ты моя маленькая мартышка, – продолжал он.

– Леля малтыска.

– Ты папина кукла.

– Кукла.

– А где наша мама? – спросил Родислав, обращаясь к стоящей рядом Тамаре.

– На кухне, ужин готовит. Давай сюда Лелю и иди мой руки.

Он поставил дочку на пол, и та немедленно ухватила Тамару за руку.

– Давай еще иглать.

Родислав снял ботинки, надел тапочки и направился в кухню, откуда доносились аппетитные запахи тушеного мяса и свежевыпеченных блинов. Люба в длинной ситцевой юбке и хлопчатобумажной сорочке с закатанными рукавами колдовала над салатом. Эту юбку она сшила сама весной, перед самым отпуском: в том году был ажиотаж моды на «макси», в которых на работу не больно-то походишь – неудобно, особенно в общественном транспорте, а в отпуске на даче, той самой старой даче Романовых, было бы в самый раз. Родислав помнил, с какой тщательностью Люба кроила и шила эту юбку по ночам, мечтая о том, как будет ходить в ней по саду, держа за руки Николашу и Лелю, и помнил ее разочарование, когда очень быстро выяснилось, что длинная юбка-макси совсем не пригодна для современной дачной жизни, во всяком случае для жизни заботливой жены и матери двоих детей. Одно крыльцо дома чего стоило! Попробуй-ка поднимись или спустись по ступенькам, когда у тебя заняты обе руки. Пару раз наступив на подол, споткнувшись и едва не уронив Лелю, Люба сняла юбку и засунула в шкаф до возвращения в Москву, где модный наряд оказался приспособленным в качестве домашней одежды, да и то после обрезания подола на добрые десять сантиметров.

– Садись, Родинька, все уже готово, – ласково сказала Люба, целуя мужа. – Я сегодня немножко запоздала с ужином, но все равно к твоему приходу успела.

– Где-то задержалась? – равнодушно спросил он.

Ему не было, в общем-то, так уж интересно, какие такие заботы не дали его жене приготовить ужин вовремя, главное, что она все-таки успела приготовить еду к возвращению мужа со службы, но вежливость заставляла спросить.

– Я ездила отмечаться в очереди на кухню.

– Ну и как? – оживился Родислав.

Они давно уже собирались поменять мебель на кухне, старую выбросить и вместо нее купить новую, из светлого пластика и со стеклянными дверцами, но задумать было куда проще, чем сделать: импортной мебели в свободной продаже не было, приходилось искать возможность «встать в очередь», в которой следовало периодически «отмечаться», дабы подтвердить свое намерение приобрести вожделенный товар, в противном случае тебя могли из очереди выкинуть. Конечно, «отметиться» удобнее было бы Родиславу, ведь мебельный магазин находился недалеко от места его работы, но Любе и в голову не приходило нагружать мужа такими «женскими» обязанностями. Кому же заниматься кухней, как не ей самой?

– Мы уже сорок восьмые, – сообщила Люба. – Говорят, к концу месяца могут привезти пять гарнитуров, тогда мы станем сорок третьими, а к ноябрьским праздникам обещают завезти большую партию, пятнадцать или даже двадцать кухонь, так что мы еще продвинемся.

– Если кто-нибудь без очереди не влезет, – заметил он.

– Это да, – вздохнула Люба. – Ну что ж делать, столько времени ждали – еще подождем. Потом к концу года наверняка для плана еще привезут. Как у тебя на работе?

Этого вопроса Родислав всегда ждал и отвечал на него с удовольствием. Ему нравилось рассказывать Любе о служебных делах, о взаимоотношениях с коллегами, о конфликтах с руководством или, наоборот, о согласии с ним – это был честный и беспристрастный рассказ без страха перед возможной критикой. Люба никогда не выставляла ему оценок, что бы Родислав ни сделал, – он всегда был безусловно и безоговорочно прав, во всяком случае, у Любы каждый раз находились бесспорные аргументы в пользу правоты мужа. С самого первого дня службы она была полностью в курсе всех проблем Родислава и знала всех его коллег и друзей, и даже некоторых начальников. Дом у Романовых был гостеприимным и хлебосольным, Люба привечала друзей мужа и даже настаивала на том, чтобы он приводил их домой, вместо того чтобы «отмечать» в кабинетах, с порезанной на газете колбасой и разлитой в чайные чашки водкой. Такие «отмечания» редко бывали заранее запланированными, они возникали спонтанно, по поводу удачного расследования, или присвоения очередного звания, или просто в связи с вынесением благодарности или получением премии, и если Родислав говорил по телефону, что он сегодня «задержится с ребятами», Люба непременно отвечала:

– Ну что вам там сидеть в антисанитарной обстановке? Бери ребят, вези к нам, я вам сейчас стол накрою – отпразднуете как белые люди.

Ни разу не случалось, чтобы это радушное приглашение оказалось отвергнутым. Люба обладала редким, перешедшим к ней от бабушки Анны Серафимовны умением делать стол буквально «из ничего», когда за три дня до зарплаты денег оставалось ровно на детскую еду и на проезд в транспорте до работы и обратно. Бабаня учила: