Благо

Небольшая церквушка. У входа глянцевые плакаты с изображением святых, электрические свечи с помпадурной формой энергосберегающих лампочек – «Свеча на ветру». В глубине несколько настоящих икон, рукописных. Там же восковые желтые свечи горят неколеблющимся белым светом, не хуже энергосберегающих. Алексей в шапке входит, не решается пройти туда, вглубь, где все и висит, и горит настоящее. Усаживается на лавочку при входе, ждет, что будет. Но ничего не происходит, его даже не замечают продавщица в церковной лавке и пожилая прихожанка, болтающие здесь же, на полосе электрического света.

Прихожанка. Я думаю, уж не Бог ли войну-то нам прислал. (Крестится и зачем-то трижды сплевывает.) Внук мой Тиша, это который от дочки, что за хохла вышла да укатила туда. Помнишь, я рассказывала?

Продавщица. Помню, конечно. Вы его так назвали хорошо, по святцам, – Тихон. Мы еще со старухами смеялись, что вырастет из него батюшка с таким именем…

Прихожанка. Так вот он такую бороду лопатой отпустил…

Продавщица. Какую бороду? Ему ж лет двадцать?

Прихожанка. Вот-вот. Я ж даже не знала, что у молодых такая нарасти сможет. Я говорю: «Что ж ты, Тиша, ее хоть ножницами-то не подрубаешь? Так и ходишь, как леший». А он говорит: «Все сейчас так ходят». Мода вроде. Ну и ладно, думаю. Не беда. Зимой тепло, летом – не обгоришь. А тут дочь звонит и говорит, мобилизация у них, во Львове. Парнишек убивать увозят.

Продавщица. Ай, беда…

Прихожанка. Думаю, побреют моего Тишеньку, да застрелют. А дочь говорит: «Не боись. Тишка с однокурсниками институт кинули, да в духовную семинарию пошли. Тех, кто в семинарии, воевать не берут». Я Тишу попросила к аппарату. Говорю: «Внучек, ты теперь в Бога уверовал с войной-то этой что ли?» А он: «Да-да, бабушка. Мы тут всей компанией сильно уверовали». А что? Пусть. Я рада.

Продавщица. Не зря по святцам назвали.

Прихожанка. Ага. И в семинариях по их районам теперь перекомплект. Вот и Бог войну прислал, вот и уверовали.

Продавщица. Ой, лишь бы по России не пошло, а то граница недалеко, страшно. Я только ремонт на кухне кончила.

Прихожанка. Да не дай Бог… Мужичок! (Алексею.) Мужичок, ты чего с покрытой-то головой уселся?

Алексей(снимает шапку). Так холодно.

Прихожанка. И чаго холодно?! Ты к Господу нашему в гости пришел. Ты что, когда в гости ходишь, так и сидишь на диване околпаченный?

Алексей. Не хожу я в гости.

Прихожанка. А ты откуда взялся-то? Ты не наш, я всех наших знаю.

Алексей. Да я из города. К матери в гости еду.

Прихожанка. А мать как звать?

Алексей(раздельно). Анна Брониславовна.

Прихожанка. Повидать, значит… Она ведь у тебя совсем старуха поди.

Алексей(раздраженно). Да.

Прихожанка. И часто вы видитесь?

Алексей(раздраженно). Да.

Прихожанка. Это молодец. А моих вот не дождешься. (С гордостью.) Они за границей ведь у меня живут, в Европе. А сюда ты чего пришел?

Алексей. Меня крестили здесь. Я уже взрослый был. Лет двадцать назад. Не знаете, здесь еще отец был с такой рыжей бородой…

Продавщица. Михаил? Отец Михаил? Краснощекий такой?

Алексей. Да! Да! Он здесь?

Продавщица. Да ты чего! Он уж лет пять как в тюрьме.

Алексей. Как? Ему разве можно?

Продавщица(хохочет). В тюрьму-то? В тюрьму-то можно. Туда всем можно. А вот людей убивать нельзя.

Алексей. Он убил кого-то?

Прихожанка. Да сожительницу свою. Бедная женщина.

Алексей. Так у него еще и сожительница?

Прихожанка. Да. Он не со зла. Она просто крикливая и злобливая, прости Господи, была… Нельзя про покойников… А он видно выпимши…

Алексей. Что?

Прихожанка. Да нет! Ты не думай! Он не злоупотреблял. Тут, видать, случай какой был, праздник…

Продавщица. Да день рождения у него был!

Прихожанка. Тем более, грех не выпить. А так он был добрый и скромный. Щеки-то у него от этой самой скромности и краснелись. А тебе он куда?

Алексей. Он крестил меня. И с Соней нас, с женой, венчал.

Прихожанка. Ты затем поди и покрестился, чтоб повенчаться?

Алексей. Да.

Прихожанка. Ну, это не грех. Так все и делают. А жена где?

Алексей. Развелись.