Благодарность ведет в райский сад: венок поэм

Ночные бабушки

Пугливые ночные бабочки

Влетают в окна со двора.
Бессонные ночные бабушки
Маячат в окнах до утра.
В ночах и долгих, и томительных
Глаза их слабые ясны,
От сновидений истребительных
Давно они упасены.

И даже снами намолёнными

Не успокаивает ночь:
Под одеялами тканьёвыми
Не спится, холодно, невмочь…

Земля их взоров не сторонится

И не взыскует за погляд,
И тихо бабушки-бессонницы
На землю тихую глядят.

Что видят?

Словом не обмолвятся,
Немы их тайные пути
К той утешительной околице,
Куда назначено дойти.

Куда?

Ни постука, ни голоса,
Ни запоздалого письма,
И ниже ветра,
тоньше колоса
Их немудрёные дома.

А я – из грешниц,

            из мечтательниц
В младом согласье глаз и рук –
Как я стесняюсь их, старательниц,
Как я жалею их, старух!.
Приноровляюсь к их беседушке –
И утро благостно-тепло…
Ах, бабушки, седые детушки!
И твердь земли, и неба скло…

Пение

Сколько б добра ни свершили,

Чтоб не владычила тлень, –
Есть ещё в мире вершины,
Есть ещё завтрашний день.

Песенный влюбчивый голос,

Горнему вторя певцу,
Животворит, словно колос, –
Мне эта нива к лицу.

Помню, как в здравом застолье

Грезил под скрипку отец, –
Словно поил чистополье
Лепетных детских сердец.

Отсветы этого пенья

Держат доселе в тепле
Душу, а бремя ученья –
Нива ума на челе.

Вечна Господня держава,

А человек –
            словно миг.
Будет ли доброю жатва
Певчих колосьев моих?

Музыка счастья

Берёзы и дети, кресты и купавы,

Вещующий ветр и живая вода –
Для плоти и духа, для доли и славы
Трудился-молился мой рус навсегда.

Из ниток лозовых, из вишенных бусин

Сплеталось монисто для всякого дня,
Роняли перо перелётные гуси –
Вослед поклонясь, подбирала родня.

Копилась великая музыка рода,

В ней пели петуньи, цвели петухи,
Скользила меж пажитей реченька Росса,
Пока не стекла – до слезинки! – в стихи.

Жива ли? Я помню холмы и долины

В родном государстве с названьем села,
Они-то на месте, они-то из глины
Да жилы древесной,
            а речка – из сна.

Из сретенья сердца и времени века,

Закончится век мой – закончатся сны,
И так уж цветная вишнёвая ветка
Растерянно тает белей белизны.

Во снах ли?

        Ужель наяву не воспета…
Авось, приживутся родные лады,
И музыка молниеносного света
Продолжится пеньем протяжной воды.

Томлюсь: увеличу ли музыку рода?

Ведь сколь на душе шелковья-суровья!
Иль нищим порывом пиита-рапсода
По ветру пустому развею ея?