Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра

– Вот список звонивших, тайбань. Мастер Линбар из Сиднея просил перезвонить, когда будет свободная минутка. Он считает, что ему удалось договориться с «Вулара».

Данросс широко открыл глаза:

– Черт меня возьми!

– Звонил мистер Аластэр с поздравлениями, и ваш отец, и бóльшая часть членов семьи. Пожалуйста, позвоните мастеру Трасслеру в Йоханнесбург, это насчет тория. – Она хмыкнула. – Звонила миссис Грессерхофф, чтобы попрощаться.

– Когда она улетает? – якобы рассеянно спросил Данросс, хотя прекрасно знал время рейса.

– Завтра утром, рейсом «Джапан эрлайнз». Как ужасно все получилось с Травкиным, верно? Ох как жаль его.

– Да. – Травкин умер ночью. Данросс несколько раз был у него в госпитале Матильды, но с тех пор, как в субботу случилось несчастье, тренер так и не пришел в сознание. – Удалось найти кого-нибудь из ближайших родственников?

– Нет. У него не было ни подружки, ни кого-то еще. Организацией похорон занимался мастер Жак.

– Хорошо. Да. Это то немногое, что мы можем сделать для Алексея.

– Вы собираетесь принять участие в скачках в субботу?

– Не знаю. – Данросс помолчал. – Напомните мне поговорить с распорядителями о том, чтобы разыграть в пятом заезде приз памяти Травкина. Это будет чем-то вроде благодарности ему.

– Да. Ох, это замечательно. Мне он на самом деле очень нравился. Да, это замечательно.

Данросс бросил взгляд на часы:

– Мой следующий посетитель уже внизу?

– Да.

– Хорошо, – сказал тайбань, и лицо его замкнулось.

Он спустился на следующий этаж, в свой офис.

– Добрый день, мистер Чой, чем могу быть полезен? – Он уже послал соболезнования в связи со смертью Четырехпалого У.

Когда дверь закрылась, Пол Чой, сам того не замечая, потер ладони.

– Я насчет этапа номер один, сэр. Извините, пришлось перенести его со вчерашнего дня на сегодня, но… э-э… восковые отпечатки – они подошли к одной из двух оставшихся у вас половинок?

– Сначала я хотел бы спросить, у кого теперь, когда Четырехпалый отправился к предкам, другая половинка?

– У семьи У, сэр.

– У кого в семье У? – резко и нарочито грубо спросил Данросс. – Монету получил конкретный человек, который передает ее другому конкретному человеку. У кого?

– У меня, сэр. – Пол Чой безбоязненно смотрел тайбаню в глаза, хотя сердце колотилось, как никогда раньше, сильнее даже, чем тогда, на джонке. Казалось, прошла целая жизнь с той ночи, когда на него навалилось полумертвое обезображенное тело юнца Вервольфа, и руки были в крови, и он слышал крик отца, приказывавшего сбросить этого человека за борт.

– Вам придется доказать, что Четырехпалый передал ее вам.

– Извините, тайбань, но ничего доказывать я не должен, – уверенно заявил Пол Чой. – Я лишь должен представить монету и попросить об услуге. Втайне. Все делается втайне – таков уговор. Если монета настоящая, то на карту будет поставлена ваша честь, и репутация Благородного Дома, и ре…

– Я знаю, что поставлено на карту. – В голосе Данросса зазвенел металл. – А вы знаете?

– Простите, сэр?

– Это Китай. В Китае случается много чего любопытного. Вы считаете, меня можно одурачить какой-то древней легендой?

Молодой человек покачал головой, горло у него сжалось.

– Нет. Я так не считаю, тайбань. Но если я представлю монету, вы окажете услугу.

– В чем она должна заключаться, эта услуга?

– Сначала я хотел бы узнать… Уверены ли вы, что это и есть одна из четырех? Я уверен.

– И сейчас уверены?

– Да, сэр.

– А вы знаете, что половинка монеты украдена у Филлипа Чэня?

Пол Чой уставился на него, широко раскрыв глаза, но быстро пришел в себя.

– Эта половинка монеты была у Четырехпалого У. Я не знаю ни о какой краже. Она была у моего отца, это все, что я знаю. Она принадлежала моему отцу.

– Вы должны вернуть ее Филлипу Чэню.

– Вы когда-нибудь видели ее у него, именно эту половинку монеты, сэр?

Данросс уже говорил о монете с Филлипом Чэнем. «Можно ли как-нибудь доказать, что она твоя, Филлип?» – «Нет, тайбань, это никак не доказать», – ответил старик, ломая руки.

Данросс не сводил с молодого человека пронизывающего взгляда.

– Она принадлежит Филлипу Чэню.

Пол Чой беспокойно заерзал.

– Всего монет было четыре, тайбань. Должно быть, половинка мистера Чэня – одна из остальных. Эта же принадлежит… принадлежала моему отцу. Вы же помните, что он говорил в Абердине?

Данросс молча смотрел на молодого человека, пытаясь вывести его из равновесия и ведя игру, как это делается на Западе. Пол Чой дрогнул, но глаз в сторону не отвел. «Интересно, – подумал Данросс. – Стоек, паршивец ты мелкий, и хорош. Ну так и что, послал ли тебя Златозубый У, старший сын, или ты стащил монету и действуешь сам по себе?» Он не стал прерывать повисшее молчание, используя его, чтобы пошатнуть уверенность оппонента, а самому в это время пересмотреть свою позицию.

Когда Пол Чой позвонил ему вчера и попросил о встрече, он сразу понял, о чем пойдет речь.