Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра

Молодой человек вздохнул. Он поднял половинку со стола и посмотрел на нее.

– Если это исключается, то тогда снимается все предложение и вместо него я выставляю просьбу Четырехпалого У. Монета по-прежнему та же, – объявил он, приготовившись разыграть свой последний козырь.

– И что?

– А то, что тогда вы будете иметь дело с наркотиками, оружием и всем тем, чего терпеть не можете, но вам придется пойти на это. Извините, тайбань, но я стремлюсь быть всем обязанным лишь самому себе. – Он бросил половинку на стол. – Выбирайте.

Данросс вдруг заволновался. Услуга сформулирована по-умному. Ничего незаконного, ничего из ряда вон выходящего. Пол Чой сыграл против него очень хорошо. Слишком хорошо. «Чего можно ожидать от Четырехпалого, я знал. Но вот этот, это дьявольское отродье? Я не могу пойти на связь с наркобизнесом, и он это понимает».

Чтобы дать себе время подумать, Данросс сунул руку в карман, нащупал маленький шелковый мешочек и положил на стол свою половинку монеты. Придвинул ее к другой половинке. Они соединились безупречно.

Не отдавая себе отчета, оба глубоко вздохнули, глядя на соединенные половинки монеты, которые свяжут их накрепко. Данросс понимал, что идти к пробирщику – только время терять. Он подержал обе половинки в руке. «Как же быть с этим самоуверенным молодым шельмецом? – спрашивал он себя. – А-а, вот прекрасная мысль! Эту проблему мы перепоручим Филлипу Чэню!»

– Хорошо, Прибыльный Чой, – проговорил он, занося наследника Четырехпалого в свой тайный список «неблагонадежных лиц». – Я соглашусь предоставить вам эту услугу – если ваша половинка настоящая, – но Ландо я буду просить, приказать ему я не могу. Хорошо?

– Спасибо, тайбань, вы не пожалеете. – Прибыльный Чой весь взмок от облегчения. Он вынул список с фамилиями. – Вот все эксперты-оценщики Гонконга. Не хотите ли выбрать кого-нибудь? Я… э-э… я проверял, все они работают до семи часов.

Данросс еле заметно усмехнулся:

– Вы очень уверены в себе, Прибыльный Чой.

– Просто стараюсь продумывать игру наперед, сэр.

Выйдя из Струан-билдинг, Кейси направилась к ожидающему ее «роллс-ройсу». Лим тут же открыл для нее дверцу. Она опустилась на мягкое сиденье, ничего не чувствуя, ничего не понимая, кроме того, что горе переполняет ее и в любой момент она может разрыдаться. Она даже не заметила, как Лим выехал на оживленную улицу и повел машину к автомобильному парому.

Слезы подступили очень близко. «Скорей бы уже уехать отсюда. Все упаковано и отправлено на самолет. Из гостиницы я уже выписалась, счета оплачены, но времени до отлета осталось слишком много».

Она даже подумала, не остановить ли машину и не пойти ли пешком. Нет, так будет еще хуже: ни уединения, ни защиты, а ей из рук вон плохо. «И все же нужно где-то выйти, побыть наедине с собой. Мне это просто необходимо. О, господи, Линк, бедный Линк».

– Лим, – подчиняясь какому-то порыву, окликнула она. – Езжайте на Пик.

– Мисси?

– Просто заедем на вершину Пика, на обзорную площадку. Пожалуйста! – попросила она, стараясь, чтобы голос звучал обыденно. – Я… я там не была. Хочу посмотреть, прежде чем уеду. Пожалуйста.

– Да, мисси.

Кейси откинулась назад и закрыла глаза, из которых тихо полились слезы.

Глава 90

18:45

День клонился к закату.

В Ло-У, центральной деревушке на границе между колонией и Китаем, по мосту, как обычно, в обоих направлениях двигались толпы китайцев. Длина этого моста через крошечную грязную речушку составляла не более пятидесяти ярдов, но кое для кого эти пятьдесят ярдов были все равно что миллион миль. На мосту располагались пограничные посты, паспортный контроль и таможня на обоих концах, стояли двое гонконгских полицейских и два солдата КНР у небольшого переносного заграждения посередине, и по нему были проложены две железнодорожные колеи.

В прежние времена поезда ходили из Кантона в Гонконг и обратно без остановки, но теперь пассажирские перевозки приостановили и с той и с другой стороны, и пассажиры пересекали границу пешком. А поезда, на которых они приехали, убывали туда, откуда прибыли. Грузовые же поезда из Китая пропускали без проблем. Почти всегда.

Каждый день сотни местных жителей переходили границу, как переходят улицу. Их поля или место работы располагались и по эту, и по ту сторону границы, и так велось из поколения в поколение. Приграничные жители, народ самоуверенный и подозрительный, терпеть не могли перемен, не выносили вмешательства в свои дела, а также людей в форме, особенно полицейских и любых чужаков. Чужаками они, как и большинство китайцев, считали всех, кто жил за пределами их деревни. Границы для них не существовало, не могло существовать.