Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

Укрепив свое положение командующего, Ёсицунэ рвался развить успех, обрушившись на настоящего противника. Возможность представилась ему месяц спустя, когда он наголову разбил Тайра у берегов Внутреннего моря в сражении при Итинотани. Исход этой знаменитой битвы был предрешен внезапной атакой, в которой Ёсицунэ скакал во главе небольшого кавалерийского отряда по крутой горной тропе (настолько обрывистой, что, как говорили, даже местные обезьяны не решались по ней взбираться) и атаковал укрепления противника с тыла, полностью деморализовав силы Тайра и принудив их бежать на остров Сикоку. Этот маневр был типичным для тактики Ёсицунэ, отмеченной склонностью к рисовке, скоростью и сверхъестественной способностью угадывать ответные ходы противника. Из этих тактических соображений он был готов пойти на значительный риск и, ни минуты не колеблясь, отбрасывал соображения других военачальников, предпочитавших более надежные приемы. Непременный успех, которым сопровождались все его маневры, неизбежно раздражал его более осторожных коллег и вызывал у них зависть, — в этом, безусловно, была одна из причин того, что Ёритомо, надежно утвердившийся в своей отдаленной восточной ставке, стал получать донесения отрицательного характера о своем набирающем силу брате.

Окрыленный своим успехом в Итинотани, Ёсицунэ мечтал продолжить сражение, чтобы не дать Тайра времени восстановить свои силы, однако у Ёритомо уже возникли подозрения. Несмотря на то, что главную роль в убедительном разгроме Тайра сыграл именно Ёсицунэ, почти вся слава выпала на долю Нориёри — его малоэффективного, но послушного сводного брата, облеченного теперь званием главнокомандующего всех западных сил. Ёсицунэ было предписано задержаться в столице, где он и прождал целый год следующей возможности сразиться с Тайра. Он вновь использовал тактику внезапности: бросив вызов яростному тайфуну, пересек Внутреннее море с небольшим количеством войск и с помощью блестящего внезапного маневра обратил в бегство намного превосходившие численностью силы Тайра, укрепившиеся было в Ясима на острове Сикоку. Около месяца спустя, 25 апреля 1185 года, он нанес Тайра последний, сокрушительный удар в крупной морской битве при Данноура, стал хозяином в проливах, отделяющих основной остров от Кюсю. Эта знаменитая победа сделала Ёсицунэ в двадцать шесть лет самым прославленным полководцем Японии. Это было тем более впечатляюще, что силы, которыми он командовал на востоке, не были приспособлены к действиям на море, а также сражались в области, где у Тайра была мощная поддержка. Начало битвы складывалось не в пользу Минамото, однако внезапный прилив в середине дня оказался неблагоприятен для Тайра, и вскоре море (как пишут хроники) окрасилось их кровью, а красные знамена Тайра, подобно кленовым листьям осенью, покрыли поверхность воды. Среди бесчисленных жертв этой катастрофы была вдова Тайра-но Киёмори, бросившаяся в волны, прижимая к груди ребенка — императора Антоку. Объявление о победе, которое Ёсицунэ послал ко двору в Киото, было впечатляюще лаконичным: «Двадцать четвертого дня третьего месяца в час Овцы при Данноура в провинции Нагато… Тайра были уничтожены. Священное Зеркало и Священная Печать в сохранности возвращаются в столицу».[173]

После поражения при Данноура гегемонии Тайра пришел внезапный конец. За двадцать шесть лет они вытеснили Фудзивара с доминирующих позиций в столице; их военная мощь дала им возможность осуществлять практически диктаторский контроль над обширнейшими районами страны, а из их поместий и от морской торговли к ним стекались значительные богатства. Властные повадки и непреклонность Киёмори возбуждали, однако, против него все возраставшее недовольство, и не только при дворе, где его считали выскочкой с хулиганскими манерами, но и в буддийских храмах, а также, — что было опаснее, — в кругу важных фигур военного сословия в провинциях. Все же, несмотря на неприязненность, которую выказывали к ним в период процветания, Тайра приобрели некоторую популярность в ретроспективе благодаря тем катаклизмам, что привели их к поражению. Традиционное сопереживание проигравшему — психология хоганбиики — неизбежно пробуждала симпатии к семье, пережившей в истории Японии наиболее драматические подъем и падение. Это, в сочетании с буддийскими идеями фатальности и кармы, лежит в основе старинного японского изречения огору хэйкэ ва хисасикарадзу («гордые Тайра невечны»), а также вдохновило создателя песни-плача, открывающей «Повесть о доме Тайра», — одного из самых волнующих мест в литературе, где говорится о неопределенности человеческих судеб: