Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

По мере того, как обстановка в городе ухудшалась, Осио наблюдал за людской нищетой со все большим негодованием и, в резком обращении к властям, заявил, что голод не был, как объясняли конфуцианцы «карой небес» (тэнсан), но «деянием правительства» (сэйсай). Устрашенный страданиями, очевидцем которых он был на улицах Осака, и полуразвалившимися хижинами в окружающих деревнях, он написал серию стихотворений в китайском стиле, в которых говорил о несчастных, собиравших мертвых птиц для еды, или родителей, оставлявших своих детей умирать от холода, поскольку не могли прокормить их.[499] Его сочувствие страдающим массам обернулось яростью в отношении коррумпированных, ленивых чиновников и наглых торговцев, которых он описывал в строгих, пуританских терминах конфуцианского ученого, как забавляющихся на дорогостоящих банкетах вином, прекрасными блюдами и танцовщицами. Однако, слов было недостаточно. Теперь, в начале 1837 года, у Осио наконец-то появилась отличное поле для той деятельности, которую предписывала его философия.

По мере того, как голодное состояние в Осака продолжало ухудшаться, и становилось ясно, что официальные лица не собираются делать ничего для улучшения положения, Осио послал Атобэ петицию с просьбой отпустить рис из государственных кладовых, чтобы накормить страждущих; одновременно он обратился к Коноикэ, Мицуи и другим крупным представителям торговых домов, настаивая, чтобы те выделили деньги для несчастных.[500] После некоторого колебания торговцы, очевидно действуя по приказу Атобэ, отклонили просьбу. Сам Атобэ не только отказался открыть кладовые, но еще с презрением пригрозил Осио наказанием за подачу «прямой петиции» (госо), за то, что тот вмешивается в общественные дела, не имея официального статуса. Неудача с обращением и факт, что такая посредственность, как Атобэ, стоит во главе правления в столь критический момент, убедили Осио — если у него вообще были какие бы то ни было сомнения, что легальным, ненасильственным путем ничего не добьешься.

Вскоре после этого Осио предпринял действия, привлекшие к нему массу последователей, а позже — почитателей. Для сбора средств он продал то, что, как ученый, ценил больше всего — свою библиотеку из приблизительно пятидесяти тысяч томов. Эта драгоценная коллекция дала ему сумму около одной тысячи золотых рё (где-то 6000 долларов по современным ценам), большинство из которой он распределил среди нуждающейся части горожан. Щедрость, хотя и объявленная Атобэ неблагородным атом саморекламы, завоевало ему широкую популярность в Осака. Одновременно с раздачей денег бедным, Осио втайне купил пушку, дюжину ружей и несколько сот мечей; он также нанял эксперта по огнестрельному оружию для тренировки своих сподвижников в обращении с ним. Знание, приобретенное им из книг, давало теперь действенные плоды в общественной сфере.

В марте 1837 года Осио приказал распространить свои Требования («Гэкибун») среди «народа и крестьян» в четырех районах вокруг Осака. Это явилось прямым подстрекательством к восстанию, и дороги назад теперь уже не было. Отпечатанные копии Требований были разосланы по деревням в шелковых мешочках шафранового цвета с синтоистским заклинанием из Великого Храма в Исэ и благопристойной надписью «послано Небом» (тэн ёри кудасарусоро). Поскольку документ был написан на сложном китайском языке,[501] большинству потенциальных читателей оно мало что могло сказать, однако подобные практические вопросы мало занимали Осио.

Требования начинались с указания на недавнюю серию землетрясений и других природных бедствий, которые, как в добром конфуцианстком стиле замечал Осио, явились знаками гнева Небес в отношении коррумпированных, ищущих личной выгоды чиновников правительства Бакуфу. Эти предостережения, однако, не были услышаны. Рис на кораблях был отправлен в Эдо, в то время как население Осака голодало; начальство же, ответственное за тяготы народа, продолжало купаться в мирских удовольствиях вместе c рисовыми торговцами, актерами и продажными женщинами.