Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

Массовая поддержка Осио — если это можно назвать массовостью — была оказана из окружающих деревень. В месяцы, предшествовавшие выступлению, он послал некоторых своих лейтенантов для набора «достойных людей» (китоку ару хито), которых следовало выбрать в деревенской среде, независимо от уровня образованности и социального статуса. В свою очередь, они должны были призвать крестьян сплотиться для поддержки инсургентов, как только в городе вспыхнет восстание — в общих чертах, таков был план Осио. Сам он имел тесные связи с местными лидерами и мелкими землевладельцами, многие из которых стали его учениками и материально поддерживали как его, так и его Академию.[506] Стоит напомнить, что он презрел условности, избрав себе жену именно из такой семьи, что могло помочь ему завоевать доверие деревенских жителей. В самой Осака его рядовые сподвижники были прежде всего выходцами из городских пауперов и буракумин (отверженной касты) — самого низа социоэкономической иерархии, которым было практически нечего терять, присоединяясь к восстанию. По одному поводу он говорил, с присущим ему отсутствием реализма, что, относясь к презираемым и угнетенным буракумин как к человеческим существам, он превратит их в своих стойких союзников, которые с готовностью отдадут свои жизни за правое дело.[507] Однако, в целом Осио, с его типично самурайским подходом ко всему, более доверял крестьянам, нежели горожанам и, хотя центром его восстания был город, человеческие резервы он собирался черпать в основном из деревни. Его сомнения относительно поддержки массой горожан полностью оправдались; но он фатально переоценил ожидавшуюся поддержку крестьян.

Осио прилагал все усилия, чтобы сохранить приготовления в тайне, он даже приказал убить одного из своих лояльных сторонников, дабы тот не смог выдать заговор. И все же, несмотря на все предосторожности, в лагере восставших были предатели, один из которых послал, предупреждение Атобэ накануне выступления.[508] К счастью для Осио, Высший Управляющий скептически отнесся к доносу, расценив его, как форму личного недовольства пресловутым темпераментом Осио. Как и во времена восстания в Симабара за два века до этого, власти не предприняли нужных действий, задавивших бы выступление в зародыше. Только после 25 марта, когда второй предатель прислал письмо, подтверждавшее предыдущее извещение о готовящемся восстании, власти наконец решили действовать. Они начали с приказа арестовать двоих полицейских чинов, замешанных в заговоре. Одного из них зарубили насмерть во дворе охраны, но другому удалось бежать через окно уборной городского управления, и он поспешил к дому Осио, чтобы предупредить о предательстве. В результате этого Осио пришлось начать на восемь часов ранее установленного срока. В семь часов утра группа полицейских была послана, чтобы схватить его дома. Но они прибыли слишком поздно — восстание уже началось.

По плану Осио и его последователи сперва подожгли его собственный дом, как только прозвучал сигнал. Затем они разошлись по улицам в разных направлениях, неся над собой знамена с надписями «Спасти людей!» и «Великое Святилище богини Аматэрасу.» По мере продвижения они систематически поджигали дома полицейских инспекторов и прочих официальных лиц, известных своими нечестными делами. Осио и его люди также подожгли большое количество жилищ, принадлежавших крупным торговым домам. Поскольку все строения были деревянные, пламя быстро распространялось, и ко времени, когда на исходе второго дня пожары были потушены, почти четвертая часть огромного города выгорела дотла.

Главной частью программы было захватить склады богатых торговцев и «освободить» продукты питания и других накопленные богатства. Именно тогда неадекватность планирования Осио и его излишне оптимистические оценки своих соратников произвели наиболее разрушительный эффект. Разношерстный сброд, вломившийся в хранилища Мицуи и Коноикэ, не сделал ни малейшей попытки заняться организованным распределением серебра, риса и прочих трофеев; напротив, каждый хватал столько, сколько мог унести и бежал в безопасное место. Также, по старинной традиции бушующей толпы, многие из них, разбив винные лавки, упивались до бесчувствия, переставая таким образом, быть хотя бы какой-то боевой единицей. Это весьма мало походило на тот тип поведения, которое ожидал герой-святой от своих последователей; Осио мало могла утешить мысль, что эта толпа состояла именно из людей, которых он пытался спасти своими действиями.