Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

«Человек должен делать для своей страны то, что он может», — был простой ответ. Его смерть ничего не значила, добавил он. «Япония будет побеждена, в этом я уверен. Но мы возродимся заново и станем более великой нацией, чем когда бы то ни было». Далее он объяснил, что нация должна претерпевать страдания и очищения каждые несколько поколений, дабы становиться крепче с устранением из себя всего нечистого. Наше страна, сказал он, сейчас омывается огнем, но выйдет из него еще краше.[836]

Идеи и настроения, возникшие в стране в далеком прошлом и закрепившиеся в течение долгих веков гегемонии военных, в 1944 году были еще живы и вдохновляющи; они снова и снова всплывают в разговорах и записях камикадзе. Так, когда лейтенант Нагацука решается выразить некоторые сомнения относительно предложения одного из своих коллег таранить американские В-29 своими истребителями Ki-27 по причине минимальных шансов на успех, молодой человек вспоминает о самурайском принципе чести:

«Ты придаешь слишком большое значение жизни. Представь, что исчез весь мир, кроме тебя. Неужели ты действительно продолжал бы жить? Если у человеческой жизни и есть какое-то важное предназначение, то это только из-за определенных отношений с другими живыми существами. Отсюда возникает принцип чести. На этой идее основана жизнь, примером чего служит поведение наших древних самураев. В этом суть Бусидо (Пути Воина)… Если мы будем цепляться за свои жизни, мы в конце концов потеряем самоуважение.

В этом мире есть два типа существования: у животных, которые просто следуют своим инстинктам, и у людей, которые сознательно посвящают свои жизни служению чему-то вне их… Если бы человек просто существовал, каким бы тягостным это было! Вовсе не разум может подсказать нам значение жизни или смерти…» [837]

Товарищ Нагацука, подобно многим молодым добровольцам камикадзе, выражается в несколько несвязной, наивной манере, однако его общее отношение выводится из связного комплекса идей, изложенных в учебниках самурайской философии, игравшего важную роль в «тренировках духа» на протяжении националистического периода нового времени.[838] Среди исторических персонажей самым почитаемым пилотами камикадзе был воин-роялист Кусуноки Масасигэ, совершивший харакири в 1336 году после вполне предсказуемого поражения в своей последней битве за императора Годайго.[839] В своих письмах, дневниках и разговорах пилоты камикадзе постоянно приводят его в качестве образца благородного поведения, а смелое высказывание о «семи жизнях» повторяется снова и снова. «Я буду щитом императора, — писал Мацуо Исао 28 октября 1944 года, — и погибну чистой смертью вместе с командиром крыла и другими товарищами. Я хотел бы родиться семь раз, и каждый раз поражать врага».[840] Командующий Накадзима передает о следующем игривом разговоре, случившемся во время сбора пилотов на авиабазе камикадзе в Сёбу:

Один из пилотов, получавший свою часть выпивки, удивил меня, подойдя и спросив: «Когда я смогу принять участие в особой атаке? Почему вы не посылаете меня как можно скорее?»

Его слова воодушевили другого, и тот присоединился: «Я с самого начала вхожу в Отряд особого назначения, но вот уже те, кто пришли после меня, сделали свои вылеты. Сколько мне еще ждать?»

На какое-то мгновение я растерялся и не мог ответить на эти внезапные вопросы, потом вдруг в голову пришла мысль: «Вспомните, как самый лояльный из всех великих японских воинов, Кусуноки Масасигэ накануне своей последней битвы призвал своего сына-воина и приказал ему возвращаться домой к матери. Рано или поздно придет время каждого из вас. Особые атаки того, или иного рода будут продолжаться, пока мир не придет на всю землю. Вы должны думать о себе, как о первых среди многих, и не жаловаться на то, что задерживаетесь на несколько дней, когда другие уходят вперед.»

Они кивнули, и первый заговорил снова: «Да, я понимаю, о чем вы говорите, но мне кажется лучше быть старшим Кусуноки.[841]»