Благословение и проклятие инстинкта творчества

• «Из «Дневника» историка литературы, критика и цензора А. В. Никитенко: «Был у нашего знаменитого баснописца Ивана Крылова /(769 – 1844)… Комнаты Крылова похожи больше на берлогу медведя, чем на жилище порядочного человека. Все полы, стены, лестница, к нему ведущая, кухня, одновременно служащая и прихожей, мебель, – всё в высшей степени неопрятно. Его самого я застал на изодранном диване, с поджатыми ногами, в грязном халате, в облаках сигарного дыма» (запись от 9 февраля 1835 г.) «…По утрам и вечерам всегда находили его обыкновенно в дырявом, изношенном халате, а иногда и в одной рубашке, босиком или в туфлях, сидящего на испачканном и истёртом его тяжестью диване, с сигаркою в одной руке, которых истреблял он в день от 35 до 50-ти, и с книгою в другой… Опрятностью и домашним устройством, до переезда на Васильевский остров, он не щеголял; да этого… и быть не может у одинокого холостяка. Сам он, по тучности и естественной лености, не мог смотреть за хозяйством, а наёмные, простые бабы, удовлетворяя только первейшим потребностям человеческим, ни о чём не радеют, да и не разумеют, что такое чистота и порядок. Их дело истреблять и портить всё то, что господин их, выведенный уже из терпения, заводит и по временам устраивает. Так, одна из них – Фенюша, растапливала печи греческими его классиками… Как-то вхожу к нему – и что же вижу? На ковре насыпан овёс; он заманил к себе в гости всех голубей Гостиного двора, которые пировали на его ковре, а сам он сидел на диване с сигаркою и тешился их аппетитом и воркованьем. При входе каждого голуби стаею поднимались, бренчали его фарфоры и хрустали, которые, убавляясь со дня на день, наконец, вовсе исчезли, и на горке, некогда блиставшей лаковым глянцем, лежала густая пыль, зола и кучи сигарочных огарков. А ковёр? О ковре не спрашивайте: голуби привели его в самое плачевное состояние…» (из очерка М. Лобанова «Жизнь и сочинения Ивана Андреевича Крылова», Россия, 1847 г.);