Благословение и проклятие инстинкта творчества

• «В Каменке (южная ссылка, Россия, 1820 г.. – Е. М.), как известно, Александр Пушкин (1799–1837) окончил «Кавказского Пленника» и писал его, по рассказам гг. Давыдовых, в бильярдной, растянувшись на бильярде… Пушкин в Каменке, по-видимому, не отличался большой аккуратностью; по крайней мере, сохранилось предание, что Вас. Львович Давыдов по уходе Пушкина запирал двери, чтобы никто из прислуги не разбросал листков с набросками и стихами его… (из статьи А. Лободы «Пушкин в Каменке», сборник В. Вересаева «Пушкин в жизни», т. 1, СССР, 1926 г.). О том, в каком состоянии Пушкин хранил свои записки, свидетельствует в Дневнике В. Тепляков, молдавский знакомый поэта: «Вчера (Кишинёв, 1 апреля 1821 г.. – Е. М.) я был у Ал. Серча; он сидел на полу и разбирал в огромном чемодане какие-то бумажки. «Здравствуй, Мельмот, – сказал он, дружески пожимая мне руку, – помоги, дружище, разобрать мой старый хлам; да чур не воровать». Tyт были старые, перемаранные лицейские записки Пушкина, разные неоконченные прозаические статейки его, стихи его и письма Дельвига, Баратынского, Языкова и др. Более часа разбирали мы все эти бумаги, но разбору этому конца не предвиделось: Пушкин утомился, вскочил на ноги и, схватив все разобранные и неразобранные нами бумаги в кучу, сказал: «Ну их к чёрту!», скомкал кое-как и втиснул в чемодан» (российск. изд. 1857 г.);

• «Это было в Москве. Александр Пушкин (1799–1837), как известно, любил играть в карты, преимущественно в штос. Играя однажды с А. М. Загряжским, Пушкин проиграл все бывшие у него деньги. Он предложил в виде ставки только что оконченную им 5-ю главу своего «Онегина». Ставка была принята, так как рукопись эта представляла собою тоже деньги и очень большие (Пушкин получал по 25 руб. ассигнациями за строку), – и Пушкин проиграл. Следующей ставкой была пара пистолетов, но здесь счастье перешло на сторону поэта: он отыграл и пистолеты, и рукопись, и ещё выиграл тысячи полторы…» (из записки Н. Кичеева, составленной со слов А. Загряжского, Россия, 1874 г.);

• «Ф. Тютчев (1803–1873) не корпел над стихами. Свои озарения он записывал на приглашениях, салфетках, почтовых листках, в случайных тетрадях, просто на клочках бумаги. П. И. Капнист свидетельствовал: «Тютчев в задумчивости написал лист на заседании цензорского совета и ушёл с заседания, бросив его на столе». Не подбери Капнист написанного, мы никогда б не узнали «Как ни тяжёл последний час…» Бессознательность, интуитивность, импровизация – ключевые понятия для его творчества» (из книги И. Гарина «Пророки и поэты», т. 3, Россия, 1994 г.);

• «Карманы Жерара Нерваля (1808–1855) были полны клочками бумаги, на которых он писал, иногда в странный час и в странном месте. Продуктивной, однако, такая жизнь не могла быть, и как много листков, написанных вдоль и поперёк, было потеряно на улице, можно судить по тому, что Нерваль потерял даже несколько стихотворений, данных ему Гейне для перевода… Зиму 54–55 гг., последнюю зиму своей жизни, Нерваль проводит на парижской мостовой без призора, без денег, без всякого устройства жизни… Рукопись «Аврелии» была найдена неоконченной в его кармане…» (из книги П. Зиновьева «Душевные болезни в картинах и образах. Психозы, их сущность и формы проявлений», СССР, 1927 г.);

• «Человек очаровательный, талант, кажется, необыкновенный, но ни на что не хватает у Александра Бородина (1833–1887) времени, и музыку свою пишет он карандашом на чем придётся… Говорят: «гений»…» (из книги Н. Берберовой «Чайковский. История одинокой жизни», российск. изд. 1993 г.);

• «Анатоль Франс (1844–1924) писал на всём, что попадало под руку, потому что заранее никогда не запасался бумагой. Искал её по всему дому, выклянчивал у кухарки, использовал старые письма, конверты, пригласительные билеты, визитные карточки, квитанции. Однажды фирма, у которой он купил мебель, напомнила ему об оплате счёта, и Франс тщетно пытался убедить фирму, что он ничего не должен. И только мадам де Кайаве, знавшая повадки своего друга, просмотрела его рукописи в Национальной библиотеке и нашла там квитанцию, на которой с оборотной стороны был написан отрывок романа. Его рукописи, так мало привлекательные, хранятся ныне в великолепных переплётах из бархата, кожи, слоновой кости, монументальные, как церковные книги» (из книги Я. Парандовского «Алхимия слова», Польша, 1951 г.);