Катя с сомнением посмотрела на небо. Она провела много времени, изучая все странное и оккультное, но никогда не воспринимала это со всей серьезностью. Солнце потускнело, словно кто-то заслонил его, отбрасывая длинную тень. Как скоро весь мир погрузится во тьму?
Царевна стиснула зубы. Она не собиралась умирать здесь. Она этого не допустит. Ее время еще не пришло.
– Мы будем просто ждать? – спросила Остия, садясь достаточно близко, чтобы их бедра соприкоснулись. После минутного раздумья она взяла Катину руку и нежно поцеловала ее ладонь.
Это согрело замерзшее Катино сердце. Здесь было так холодно.
Остия провела большим пальцем по тыльной стороне ее ладони.
– Я беспокоюсь о Серефине, – прошептала транавийка.
– С тех пор как он освободился от Велеса, ему стало намного лучше, – сказал Кацпер.
– Да, но… – она медленно покачала головой. – Он сильно изменился.
– Как и Надя, – сказала Анна.
– Думаю, мы их больше не увидим, – на глазах у Кацпера выступили слезы.
Остия сжала Катину руку и поцеловала ее в висок, а затем встала и обняла Кацпера. Кате было интересно, давно ли эта троица знает друг друга. Несмотря ни на что, Серефин был очень харизматичным человеком. Царевна не сомневалась, что с ним пыталось сблизиться множество людей, но преуспели только эти двое.
– Оставайся здесь, – решительно сказала Остия. – Я не могу потерять вас обоих.
– Мы не можем потерять Серефина! – воскликнул Кацпер.
На лице транавийки появилось мрачное выражение.
– Нет, не можем. Но если он этого не сделает, мы все равно его потеряем.
Кацпер согнулся, уткнувшись лицом в плечо Остии.
Что-то в воздухе резко изменилось. Катя нахмурилась и потянулась за мечом. Стервятница, которую она так старательно игнорировала все это время, подняла на нее взволнованный взгляд.
– Что такое? – ее калязинский был удивительно хорош. В нем не было и намека на транавийский акцент.
Анна подняла голову:
– Я тоже это чувствую.
На них давило что-то тяжелое, удушающее. Земля дрожала, как будто что-то очень большое пробивало дорогу наверх.
– Что произойдет, если Малахия доберется туда первым? – спросила Жанетта.
Катя молча покачала головой:
– Чирног – это энтропия. Конец света.
Небо темнело с ужасающей быстротой. Солнце тускнело с каждым вдохом. Катя сжала рукоять меча вспотевшими ладонями.
– Остия?
Остия пробормотала что-то в знак согласия. Она все еще держала Кацпера за руку, но ее взгляд был устремлен в небо.
– Помнишь, как на Воци-Доворик напала армия мертвецов?
– Я бы предпочла этого не вспоминать.
На горизонте появились темные очертания. Мышцы, сухожилия и плоть повисли на груде костей, образуя тело. Множество конечностей и бурлящий хаос в искаженной, человеческой форме. Странное создание было еще далеко, но Катя знала, что ему не понадобится много времени, чтобы добраться до них.
– Никогда не думала, что скажу это, но мне очень жаль, что вы больше не можете использовать магию крови, – сказала царевна.
Остия отползла от Кацпера и поднялась на ноги. На поясах обоих транавийцев весели их книги заклинаний. Забытые и бесполезные.
– Мне тоже, – ответила Остия.
Вдалеке поднялась еще одна фигура. Огромное и непостижимое подобие жизни вперемешку с чистым ужасом. Раздался скрежет зубов и по белоснежным костям потекла кровь. Сначала они появлялись по очереди, но в одно мгновение их стало слишком много. Это больше не было кладбищем.
– Насколько ты религиозна, Катя? – спросила Анна. Ее голос звучал слишком добродушно для до смерти напуганного человека.
– Я подумываю совершить непростительное богохульство, – ответила царевна.
– Да, – согласилась Анна. – Я тоже.
47
Малахия Чехович
«Рослав наблюдает за Чирногом из тени: пока один из них страдает от голода, другой им наслаждается».
«Ты говорил, что повлиять на нее будет легко», – прошипел он… самому себе? Или нет, это Чирног шипел на него. Малахия все еще был отдельным существом, но от него остались лишь маленькие кусочки. Жалкие крохи.
«
Чирног, самоуверенный и высокомерный, был тем, кто заговорил с ней, взывая к ее эмоциям и уязвимости Малахии. Он потерпел неудачу.
Ее тьма, какой бы захватывающей она ни была, никогда не шла по пути разрушения. Если бы это было так, Транавия превратилась бы в пепел еще год назад. Малахия и Серефин были бы мертвы. Святилище, где ее предали, было бы стерто с лица земли. Надя никогда не стала бы слушать Чирнога.
Но Чирнога это не волновало.
Малахия отступил. Впервые в жизни он был готов признать, что ему не выиграть этот бой. У него остался только один путь. Еще больше хаоса. Еще больше боли. Это все, что он знал.