Благословенный

— Лично мне, — продолжал я, — тяжело видеть мать, предлагающую своих дочерей, как товар для продажи, подстерегающую, на которую из них упадет выбор императрицы, — да-да, именно она теперь выбирает мне жену, а не я сам. Для меня вся ситуация тоже представляется оскорбительной и нелепой: мне привезли будущую жену, как неспособному дворянскому недорослю покупают офицерский патент. В этом есть нечто столь унизительное, что мне даже противно об этом подумать: как будто я не мужчина, а инвалид, неспособный найти супругу самостоятельно! Вдумайтесь: нас сводят, как породистых лошадей, по родословным, безо всякого внимания к чувствам, которых мы силу нашей крайней юности ещё не можем знать. Разве может из такого брака получиться хоть что-то пристойное? А когда мы поймём, что совсем не подходим друг другу, будет уже поздно! Нет, я считаю, что вступать в брак надо по здравому размышлению, с хорошо знакомой тебе персоной, а вовсе не из чувства долга перед родителями… и немного в ином возрасте.

— Но обязанности монарха…

— Ах, оставьте! Все эти древние ветхие правила уже на наших глазах сметает волна революции. И сейчас все эти династические браки играют очень мало роли, а скоро и вообще не будут иметь ровно никакого значения! Народы возьмут свою судьбу в собственные руки, оставив монархам лишь пустые игрушки из титулов и корон. А у вас, между прочим — одна-единственная жизнь. Никто не вернёт ее вам, никто не компенсирует долгих дней, прожитых с нелюбимым человеком.

Элиза нахмурила тонкие брови, пытаясь, видимо, понять, как юноша из хорошей семьи может иметь такие странные мысли.

— Принц, вы говорите какие-то невообразимые вещи! А как же долг перед родителями?

— Подумайте: вы действительно желаете испортить себе всю жизнь, дабы исполнить так называемый «долг перед родителями»? В чем вообще проблема у ваших родителей? Их лишат княжества, если вы не выйдите за меня? И да, кстати: а когда вы успели им так задолжать?

— Ну, все говорят, что родственные связи с могущественными домами укрепляют положение нашей семьи. Вдруг французы или пруссаки захотят отнять у нас Баден — тогда Россия вступится за нас…

— Не очень-то надейтесь на это. Народы всё меньше стремятся проливать кровь за интересы монархов. Право, я бы и пальцем не пошевелил ради какого-то крохотного германского княжества! А родственные связи ничего не гарантируют. Иной раз близкие по крови люди — худшие враги. Вот, Густав III, взял и напал на нас, хотя они с императрицей были двоюродным братом и сестрой.

Я взял её руки в свои, пытаясь придать своему голосу наибольшую убедительности.

— Принцесса, вы хорошая, умная девушка. Не позволяйте собою манипулировать! Не знаю, как вам, а вот мне неприятно, когда другие люди отводят мне роль племенного быка. Поверьте, решать такие серьёзные вещи, как заключение брака, в столь юном возрасте, как у вас — это неправильно и ненормально. В этом деле вам никто ничего не подскажет: только вы сами можете разобраться в своих чувствах… но не в тринадцать лет! Вспомните Юлию из «Новой Элоизы» — отец запретил ей вступить в брак с тем, кого она любила, и она умерла несчастной. А «Коварство и Любовь» Шиллера? Ровно то же самое: он-дворянин, она — простая девушка, дочь музыканта, весь мир восстал против их любви, в итоге все умерли. Пора покончить с этим: не позволяйте предрассудкам разрушить ваше счастье! Возвращайтесь в Баден, взрослейте, разбирайтесь в своём сердце, и вступайте в брак с тем, кто вам по нраву. И будьте тверды: не расстреляют же вас за откровенность!

Лиза смотрела вдаль мимо меня, сжав критически губы. На лице её читалось досада вперемешку с раздумьем.

— Скажу вам откровенно, — наконец ответила она, — я и сама иной раз задумывалась об этом. Но всегда гнала от себя эти мысли, ведь взрослые говорят совершено иное. Но, действительно: на Земле живут мириады мужчин, и каждый из них мог бы быть моим мужем, склонив моё сердце к себе; меня же везут за тысячи миль, показать совершенно незнакомому мне молодому человеку, на очень скверном немецком языке высказывающему мысли, половина которых кажется мне абсурдной, а другая — возмутительной.

Она подняла на меня свой взор, и продолжала, глядя в глаза.

— Принц Александр, вы удивительный человек. Мне иногда кажется, вы много старше своего возраста. Я не могу согласится с логикой, в которой вы облекаете свои мысли, но сердцем чувствую, что вы правы. Мы не подходим друг другу. Давайте же покончим с этим!

— Закончим партию?

— Да, и с нею комедию нашего сватовства.

— Ваше желание для меня — закон, — галантно ответил я, чувствуя почему-то лёгкую грусть. Хорошая ты девчушка, Луиза. Увы, неизвестно ещё, какому болвану ты достанешься, и будет ли он способен оценить тебя!

Проводив принцессу к давно уже ожидавшему её экипажу (баденские гостьи жили не в Зимнем — их поселили в Шепелевском дворце), я вернулся в свои покои. Тут вдруг на моём пороге показался паж, доложивший, что прибыл Протасов.

Мой бывший воспитатель был взволнован и доволен.

— Александр Павлович, ну, рассказывайте!