Благословенный. Книга 5

— Жизнь слишком коротка, сuore mio! *** Пока ты разводишь эту канитель, я успею состарится! Приступай уже к делу!

А посреди второй сессии кто-то начал страшно грохотать в дверь; но любовники это едва заметили…

Джованна оказалась вдовой. Лишь поутру, подогревая своему юному любовнику фокаччо с сыром, она поведала ему свою немудрящую историю.

— Муж пропал в море два года назад. Они шли на фелуке вдоль южного берега Сицилии, когда на них напали варварийские пираты. С тех пор ни о команде, ни о судне ничего не было слышно… Знал бы ты, сколько я слёз пролила! Но хранила супругу верность… до сегодняшнего дня! Цени это, молокосос!

И женщина шутливо пихнула юношу в плечо. Тот лишь счастливо улыбнулся; никогда ещё он не чувствовал себя лучше!

— Кстати, так что там у тебя в свёртке? Может, пиастры? А ну-ка, показывай! Я помогла тебе спастись и теперь имею право на четверть… нет, на треть!

Продолжая смущённо улыбаться, юноша развернул свой пакет, доставая прекрасную оранжево-жёлтую мандолину.

— Ну вот, отрежь свою треть! Будет на чём испечь себе другую лепёшку!

— Ой, какая прелесть! И ты можешь на этом играть?

Юноша гордо кивнул. Уж чего-чего, а играть-то он точно умел! Тут же, церемонно встав, подбоченясь и заняв самую гордую позу, что и герцогине впору, Джованна манерно произнесла, глядя на юношу сверху вниз, как королева на своего подданного:

— Молодой синьор… кстати, так как, ты говорил, тебя зовут?

— Я не говорил! — прыснул от смеха юноша, глядя на Джованну, занявшую королевскую позу: будучи в одной рубашке, она представляла сейчас крайне комичное зрелище.

— «Я не говорил»! Очень странное имя для такого милого юноши! Не помню такого святого! Твои родители что — сродни парижским безбожникам?

Не вытерпев, юноша захохотал. Вот уж не ожидал он встретить в этом углу Генуи настолько весёлую и пылкую вдовушку!

— Никколо! Мое имя — Никколо! — наконец выговорил он, буквально давясь от смеха.

— Так вот, сеньор Никколо — продолжая важничать, произнесла Джованна — поскольку вы вместе с мандолиной спасены мною от ужасной гибели, вам предстоит отслужить в моём замке целых 3 дня. Сейчас я буду завтракать, а ты сыграй мне пока «неаполитану». А потом мы ещё что-нибудь придумаем!

И они придумывали «что-то» ещё…и ещё… и ещё…

* * *

Лишь через 3 дня юный Никколо появился в лавке своего отца в порту Генуи.

— Где ты был, Николетто! Господи боже Всемогущий! Мы уже не знали, что и думать. Мать вся извелась, а мы с Джованни и Пьетро перерыли весь городской морг! Сколько там трупов — не перечесть! — свирепым взглядом встретил его отец.

Почувствовав на себе этот взор, Никколо внутренне сжался. Отец был суров и имел тяжелую руку — юность, проведённая среди портовых грузчиков, очень способствовали и тому, и другому. Правда, к старости Антонио нашёл себе стезю полегче — открыл в порту Генуи лавку, торгуя разными предметами для моряков. Однако он всячески пытался обеспечить лучшую долю для шести своих сыновей, причём, принимая во внимание их природные наклонности. В юном Никколо он ещё в шестилетнем возрасте обнаружил способность и тягу к музыке, и всячески развивал его, поначалу сам давая уроки, а затем даже нанимая за свой счёт искусных преподавателей.

— Когда я услышал выстрелы, то укрылся у… знакомых. А потом всё не решался выйти, не зная, закончилось всё, или ещё нет! — объяснил он.

— Это у каких таких знакомых ты скрывался? — недоверчиво спросил Антонио.

— Это… знакомые послушники из собора Сан-Лоренцо! — краснея, выдавил из себя юноша.

— Ааа. Ну да. Ладно. — Антонио, видимо, понял, что дело здесь нечисто, но не стал допрашивать сына подробнее.

— Французы были здесь — торопясь перевести разговор на другую тему спросил Никколо.

— Они и сейчас здесь. Вон там, смотри! Оставили свой брандвахтенный фрегат и три экзерциргауза. Теперь на территорию порта нельзя провести никакого груза, не миновав их досмотра! Кстати — типа у него вдруг поглядел на сына какими-то особыми глазами будто бы видел его впервые — вчера тебя спрашивал какой-то очень важный господин. Иностранец, но не француз. Мне кажется немец или австрияк. Назвал твоё имя и спросил, играешь ли ты на скрипке! Я ответил, что в мандолине ты больше знаешь толк, но скрипка покоряется тебе столь же легко, как и любой другой инструмент. Кажется, его интересует ангажемент. Может быть, даже постоянное место у какого-то князя! Представляешь?

— Вот как? — произнёс Никколо, удивлённый не меньше отца. — А где же его теперь найти?

— Он сказал, что остановился в отеле Риальди, на Новой улице! Сейчас вроде бы поспокойнее — наверное ты можешь дойти до него. Там надо спросить господина Моркова.

— Какое варварское имя! — поразился юноша.

— Он русский. Но эти господа готовы платить за искусство полновесными пиастрами, так что какая разница?

* * *

Синьор Морков оказался невысоким, полным, немолодым уже человеком с нелюбезным выражением обезображенного оспой лица. От всей фигуры его веяло могуществам и властью, так что юный Никколо, и так уже явившийся сюда в состоянии трепета, смешался еще больше.