Благословенный. Книга 5

— Речь идёт о заимствованиях Российской империи, совершённых в достославное царствование Екатерины Великой. Тогда в несколько приёмов было занято семнадцать миллионов гульденов. Часть суммы была погашена соглашением наших правительств о поставке кораблей и торговых клиперов; теперь же мы намерены внести в депозит остаток долга, дабы любой, располагающий доказательством наличия у него долговых облигаций Российской державы, мог явиться к вам в любое время и взять причитающиеся ему деньги!

— Ну что же, это понятно — довольным тоном произнёс нотариус, подсчитывая в уме, какую комиссию он получит за такую услугу. — Но почему вы привезли сюда франки?

— Видите ли, согласно трёхстороннего соглашения между Россией, Батавской Республикой и Францией, все обязательства иностранных государств и частных лиц, номинированные ранее в талерах, гульденах или форинтах, теперь пересчитаны в франки. Вот, ознакомьтесь!

Гость протянул стряпчему текст договора.

Ван дер Шпиер, взяв бумагу, начал читать и онемел. Согласно договора, обмен талеров на франки произошёл по номиналу, существовавшему в 1795 году и расходившееся с реальным соотношением почти в четыре раза. Голландские, немецкие, фламандские держатели русских облигаций, несомненно, понесут теперь чудовищные потери!

— Простите — пролепетал бедный нотариус — но когда эти люди… кредиторы императрицы Екатерины… когда они явятся за своими деньгами и поймут, как жестоко их надули, они разнесут мою контору на мелкие куски!

— Ну что же — равнодушно ответил гость — ваше вознаграждение достаточно велико для того, чтобы нанять охрану. К тому же можно заранее уведомить муниципалитет, чтобы они держали городских стражников поближе к вашему дому. Итак мы договорились? Выгружайте!

Последние слова посол Колычёв (а это был именно он), обратил к своим сопровождающим, тут же принявшимся споро таскать в подвал нотариуса запечатанные кожаные мешки.

Почти два дня помощники стряпчего осуществляли пересчёт французских банкнот. Степану Алексеевичу пришлось даже снять для себя и своих спутников гостиницу неподалёку. Но рано или поздно всё заканчивается (по крайней мере — хорошие вещи; и только ужас может длиться бесконечно), и к исходу второго дня, подписав огромный акт приёма-передачи денежных купюр, русское посольство покинуло подворье амстердамского нотариуса. Когда последний воз скрылся за поворотом оживлённый амстердамской улицы, Ван дер Шпиер, вздыхая, спустился в подвал.

Здесь он открыл сейф с личными документами, и, немного покопавшись там, вынул несколько бумаг. Это были русские облигации правительственного займа на общую сумму 26 тысяч гульденов.

Нотариус грустно провёл ладонью по разноцветной гербовой бумаге. приобретаю эти займы 20 лет назад, он рассчитывал передать их в наследство сыновьям, чтобы те смогли быстрее встать на ноги. Теперь же от этих денег, даже с учётом процентов, остаётся не более трети первоначальной суммы!

«Будь прокляты эти французы. Всё из-за них! Сохранилась бы у нас, как прежде, обычная голландская монета — такого никогда бы не могло произойти!» — подумал он и уныло поплёлся обменивать свои облигации на бумажные франки, вписав эту операцию в журнал под номером «один».

Интерлюдия.

За два месяца до этих событий.

— Но согласитесь, это странно — такой валюты, как голландский талер, давно не существует, а наши долговые обязательства номинируются именно в них. Мы таким образом не можем оплатить наши долги перед добрыми голландцами! Раз уж в Батавской республике в ходу теперь франки — значит, и долги наши надо номинировать во франках!

Степан Алексеевич Колычёв, русский дипломат, понтировал против французского министра иностранных дел Талейрана. Шарль Морис держал банк, и, надо сказать, не без сердечного волнения ждал следующего хода своего оппонента. Играли в баккара.

— Возможно, вы правы, — задумчиво произнёс бывший епископ, вновь и вновь перебирая карты. — Право же, Директории дела нет до этих сквалыг-селёдочников; но для установления в государстве надлежаще-правильного хода дел было бы полезно… ах, вот вы как? Вы опасный человек, Этьен! Но у меня есть для вас ответ… Вот так! Итак, у вас четыре, у меня — пять, и я выиграл. Ну что же, значит, следующий тур… Делайте ставки, господа!

Беседа на некоторое время затихла, уступив место игре. Но затем Колычёв вновь заговорил о Голландии, заходя теперь с другого бока.

— Послушайте, Шарль! Вся Европа понимает, что Голландия — это на сегодняшний день всего лишь один из ваших департаментов. Но поскольку Директория в своей неизбывной мудрости решила сохранить гордым батавам внешние признаки государственности, то получается, что они находятся в вашей епархии. Или епископате? — пошутил русский, намекая на положение Талейрана до революции. Шарль-Морис, которому шутка не понравилась, лишь вежливо улыбнулся; но у остальных участников игры она имела шумный успех.

«Жалкие ослы. Знали бы вы, как я вас презираю» — подумал Талейран.